Волшебный корабль

– Прости, любовь моя, но, по-моему, таким образом он просто уклонялся от исполнения отцовского долга. Она донельзя избалована. Сколько ее знаю, столько же ей во всем потакали. Вот она и решила, что и впредь всегда сумеет на своем настоять. Привыкла думать только о себе, а о других – никогда. Но знаешь ли, на самом деле еще не поздно заставить ее исправиться. Я сам был почти потрясен, когда это обнаружил. По пути домой она вывела меня из себя, и я велел ей до конца плавания сидеть в каюте. Я и мечтать не смел, что эта дикая коза меня послушается! Я, собственно, наорал на нее и выгнал, чтобы не дошло до чего похуже. Но она мне подчинилась и сидела-таки взаперти! И, полагаю, очень о многом успела подумать, сидя там в одиночестве. Ты же видела ее, когда мы наконец причалили. Тихая, исполненная раскаяния. И оделась наконец, как положено девушке ее положения. По крайней мере близко к тому… – Умолкнув, он пожал плечами, и светлые волосы перепутались на подушке. – Правду тебе сказать, я был поражен. Я все ждал, чтобы она опять взялась ссориться и спорить со мной. А потом сообразил: так вот, видно, чего ей не хватало все это время! Чтобы кто-нибудь решительно сказал «нет». Чтобы встряхнул ее за шиворот и заставил вести себя подобающим образом. Именно так и случилось. А то она знай прикидывала, кому до какой степени можно на шею усесться… – Кайл прокашлялся. – Я уважал твоего отца. Ты знаешь, что это действительно так. Но в том, что касалось Альтии, он был, мягко говоря, слеп. Никогда ничего не запрещал ей, никогда не говорил «нет» и не принуждал считаться с запретом. Когда появился я и сделал это, все разом переменилось. Зато потом, когда мы сошли с корабля и я как бы перестал быть над нею начальником, она тут же опять малость разболталась.

Он снова пожал плечами и замолчал. Некоторое время они с Кефрией просто лежали, думая, каждый про себя, об Альтии и ее странностях.

Потом Кайл глубоко и тяжко вздохнул.

– Я вообще-то думал, что она совсем безнадежна. Что мы дождемся от нее только срама и горестей, да и сама она плохо кончит. Но сегодня, когда мы все объединились против нее, отстаивая благо семьи, она не решилась схватиться с нами в открытую. Это потому, что глубоко в душе понимает – мы правы. Корабль должен служить семейству, работать на его благо. А поскольку ты старшая, будет только справедливо, если самое ценное в семье унаследуешь именно ты. К тому же у тебя дети, о которых следует позаботиться. А о ком ей печься? Только о себе, любимой. А уж мы, думаю, не оставим ее голой, босой, голодной и без крыши над головой. Теперь представь, что корабль отдали ей. Да она тут же вылетела бы на нем из гавани и даже не оглянулась назад! Да еще, чего доброго, это ничтожество, Брэшена, капитаном бы поставила.

Кайл потянулся, но осторожно, так, чтобы не побеспокоить жену. Его рука скользнула ей под спину, он притянул Кефрию поближе к себе.

– Нет, любимая, думаю, тебе не в чем себя упрекать: мы все сегодня поступили правильно и во имя общего блага. Мы-то с тобой знаем, что сумеем и об Альтии должным образом подумать, и твоей матери помочь выпутаться из денежных неурядиц. А вполне ли ты уверена, что Альтия готова сделать для матери то же? Я уже не говорю о нас и наших детях. Думается, под конец даже отец твой понял, что корабль надо завещать именно тебе, – и велика ли беда, если его маленькая любимица малость похнычет…

Кефрия вздохнула, поудобнее устраиваясь подле него. Все, что он говорил, было исполнено смысла. Оттого-то она когда-то и решила выйти за него замуж. Он, казалось, умел продумать все наперед, рассуждал так связно и умно, в его устах все казалось таким логичным и объяснимым… Когда Кефрия шла за него, она твердо знала одно: ей вовсе не улыбалось прожить жизнь с непредсказуемым человеком настроения. Вроде ее собственного отца. Она-то видела, каково было с ним матери. То-то она и состарилась до срока. Другие матроны из старинных семейств жили спокойно, размеренно и в довольстве. Ухаживали за розовыми клумбами, растили внуков… А мать, что ни день, занималась делами и принимала решения. Нет, не для женских плеч такой груз! И добро бы просто вести счета и заключать сделки с другими такими же торговцами. Но ведь мать еще и самолично садилась в седло и объезжала поля, проверяя доклады управляющих!