Волшебный локон Ампары

– Если я действительно отмечен… гм… инициирован волей Ампары, – продолжил Кир-Кор, – то как соотносится это с увечьями пострадавших от меня людей?

– Соотносится прямо, – ответил фундатор. – Ты, я уверен, и сам не считаешь себя самостоятельным производителем странных чудес.

– Я ожидал, ты подберешь эпитет пожестче.

– Ладно – ужасных, зловещих. По-твоему, это что-то меняет?

– По-моему, да. Где гарантия, что я – именно тот проводник воли Ампары, точнее, ее споспешествователь, появление которого предначертано?

– Гарантий нет, – признал Ледогоров. – Здесь гарантии неуместны. Есть аргументированная догадка. А конкретнее – есть ясно обозначенный фокус, в коем сходятся множество лучей-векторов струм-логических на то указаний. Этот фокус – Планар, главный на данном этапе артефакт Ампары, ампартефакт. И не случайно ты – первый контактер с ампартефактом.

– Почему не случайно?

– Хотя бы потому, что судьба твоя отмечена Числом Перемен.

– Хотел бы я знать наверное, чем отмечена моя судьба. То ли Числом Перемен, то ли Знаком Зверя…

– Какого зверя? – не сразу понял экзарх.

– Библейского. Имя которому шестьсот шестьдесят шесть. А что? Сумма цифр здесь тоже равна восемнадцати.

Фундатор переглянулся с Полуяновым, расслабленно повел рукой – то ли досадуя на невежество оппонента, то ли ища у эварха поддержки.

– Детали пророчеств в эпизодах Апокалипсиса метафорически персонифицированы, – скучающим голосом пояснил Михаил. – Там все зашифровано в мифологемах. Чаши гнева, всадники на разномастных конях, «исполненные очей спереди и сзади» шестикрылые животные и прочее. В том числе персонифицировано в образе зверя и время крутых перемен.

– У предшественников античных греков время олицетворял Кронос – пожиратель своих детей, – добавил экзарх. – У греков евангелической эпохи время значительных перемен персонифицировано зверем, имя которому три шестерки. Об этом в Откровении Иоанна Богослова сказано: «Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое».

– Персонификация Числа Перемен в Откровении Иоанна имеет весьма негативный оттенок, – заметил Кир-Кор.

– И это естественно, – согласился экзарх. – Резкая перемена привычного уклада жизни – следствие общественных или природных катаклизмов. На первых порах у людей, конечно, все вверх тормашками, дисгармония, хаос! Неприятно. А бывает – ужасно и отвратительно… Однако это не повод к тому, чтобы свое недовольство дисгармонией вымещать на числовом предуказателе суровых перемен. У числа «восемнадцать» роль индикатора – не более, но и не менее того.

– Это как оранжевый светосигнал на крутом повороте, – подхватил просветительскую эстафету Полуянов. – Виноват ли оранжевый цвет, если ты вдруг в этот крутой поворот не вписался? Пеняй, как говорится, на недостаток гибкости собственной психики. Вот я, например, не вписался, но от этого сам оранжевый цвет своего спектрального значения не потерял.

Последнюю фразу Михаил произнес, глядя на Ледогорова, тем самым давая понять, что грагалу она адресована только наполовину.

– У меня возникло ощущение… – начал было фундатор.

– Оно тебя не обманывает. – Полуянов кивнул. – Я не приму участия в ретропиктургическом сеансе.

– Так… Добровольно лишаешь себя основополагающей информации…

– Я ею пресыщен, экзарх.

– Понимаю, – мягко проговорил Ледогоров. – Хотя одобрить, прости, не готов. И все же спасибо тебе за энергию, мудрость, поддержку в трудный сегодняшний день. Тебе и братьям, принявшим на себя страдания, как подобает ревнителям Этимона.

– Ты с нами словно прощаешься, Агафон.

– Нет, Михаил, единственно по тебе сокрушаюсь, – смиренно признался фундатор.

– Несмотря ни на что… пойдешь до конца?

– О том не спрашивают, эварх.

Михаил угрюмо проговорил на латыни:

– Каламитосус эст анимус футури анксиус.

«Несчастна душа, исполненная заботы о будущем», – машинально перевел Кир-Кор, не совсем понимая, однако, что хотел этой фразой сказать Ледогорову Полуянов.

Экзарх посмотрел на грагала:

– Ты не менял своего решения, Кирилл?

– С твоего позволения я начинаю ровно через минуту.

– Хорошо, через минуту – на кафедре Большой Экседры.

Взбивая ногами подол своей латиклавии, Агафон упорхнул в разверстую синими квазиокнами квазинебесную глубину.

Михаил, обхватив плечи руками, никак не мог заставить себя успокоиться:

– Вам проще – тебе и ему. Вы оба ярко-оранжевые изнутри и снаружи. Успеха вам на крутых поворотах истории!

В словах эварха звучала горькая нота.

«Почему „вы оба“?» – подумал Кир-Кор. Отхлебнул из бокала и на несколько секунд закрыл глаза, настраиваясь на обширную, двухсотабонентную пиктургию. Мешало то, что он почему-то утратил ощущение крупного скопления возбужденных людей. Вместо нужного настроя вдруг пришло озарение другого рода: он вспомнил, что его год и день рождения совпадают с годом и днем рождения Агафона. Совпадают, следовательно, и довлеющие коды личностного бытия. Кстати, в полном имени Агафона Виталиановича ведь тоже восемнадцать букв кириллического алфавита!..