Волшебный пояс Жанны д’Арк

– Меня не ругали, нет. Хвалили. Но творческие люди умеют похвалить так, что похвала получится с явным привкусом дерьма. Мой случай. Меня хвалили за технику… за дотошность, за точность передачи цвета… а это… это, знаешь, как похвалить повара за то, что у него пироги круглые. Нет, хреновое сравнение, но другое в голову не идет.

Жанна вздохнула и коснулась локтя кузена:

– Тебе было плохо.

Не вопрос, потому как ему и сейчас плохо от тех воспоминаний. Игорь не собирался отрицать, только головой дернул, признался:

– На меня повесили ярлык ремесленника… это неплохо, но… знаешь, мне раз и навсегда определили место. Отказали в том, чтобы стать творцом… Тебе не понять.

Он и руку отдернул, но тут же успокоился, сказал:

– Извини, Жанна, я и вправду слишком остро на это все реагирую. Теперь-то я понимаю, что поспешил… Знаешь, дело ведь не в картинах, а в том, что у меня вновь было слишком много всего. Теперь уже не мастерская и краски, не родители именитые, но сама возможность прорваться в центральную галерею. Вчерашний выпускник, и вдруг персональная выставка… а многие из тех, кого я пригласил, дурак ушастый, первой своей выставки годами добивались, выгрызали свое у жизни. Мне же все досталось по первому «хочу». Вот мне и отомстили… не со злости, нет. Из зависти. И еще из желания показать такому сосунку, как я, место, его достойное. И у них получилось. Я и вправду впал в депрессию… пить начал… творческая же душа…

– И ты переехал сюда?

– Меня сюда перевезли. После трехмесячного запоя. Честно говоря, помню то время смутно. Я гулял… кажется, спалил пару картин… и еще несколько порезал. Главное, что почти не просыхал. А потом явился Кирилл аки ангел господень и велел угомониться. Я его послал, это я помню четко, и драться полез. Он же меня приложил лбом о стену. Очнулся я уже в больничке, специализированной, где меня из запоя вывели, антидепрессантами накачали по самое горло. А для полноты врачебного эффекта приставили душеведа, который в моем прошлом принялся ковыряться. Я в этой больничке провел следующие полгода. Кирилл навещал.

Игорь выдохнул резко и кулаки стиснул.

– Он поганец, да… и я просился домой… я клялся, что больше к бутылке не притронусь, и вообще… я ненавидел это место, такое приличное, уютное, но… и дорогая психушка психушкой остается.

– Зачем ты…

– Рассказываю тебе? – Игорь подал руку, помогая переступить через каменную борзую, которая разлеглась поперек дорожки. – Затем, что тебе все равно расскажут, только слегка переврут. А мне не хотелось бы, чтобы единственный адекватный человек в этом доме считал меня психом. Я не псих, я…

– Творческая личность.

– Вроде того. Меня мутит от этого словосочетания. Творческая… Они у меня в голове здорово покопались. Я потом долго отходил… таблеточки пил… их мне Кирилл лично приносил, следил, чтобы я по недомыслию не пропустил ненароком. Заботливый, чтоб его. Сейчас налево. Пруд здесь красивый, я люблю сидеть, смотреть на рыбок… Не говори никому, пожалуйста, но я снова писать начал… не маслом – акварель, купил тайком… в лабиринте прячу.

– Ты мне настолько доверяешь?

– Я хочу тебя нарисовать, – признался Игорь. – Я их всех рисую. Я тебе покажу потом, ладно? А ты мне честно скажешь, что думаешь… только честно, да?

– Да. – Голос Жанны дрогнул.

Она не знала, сумеет ли соврать убедительно, и очень надеялась, что лгать не понадобится.

– Боишься меня обидеть? Не стоит. Я не обидчивый… закалили характер.

За очередным поворотом обнаружилась арка, увитая белыми цветами.

– Прошу, – Игорь подал руку. – И наверное, я все-таки уеду отсюда… В прошлом году еще собирался, но бабка потребовала, чтобы я перестал ерунду молоть. Знаешь, она странная. С одной стороны, совершенно невыносимый человек, а с другой – она и вправду о нас заботится, по-своему. Она точно знает, что для нас хорошо, а что мы не согласны, так это – капризы…

И очередная развилка.

Поворот.

Зеленые стены сближаются, и Жанна вдруг понимает, что не найдет обратной дороги.

– И ты отсюда не уедешь. Не позволят. Сначала найдут один предлог. Потом другой… если понадобится, то и третий… В конце концов, Жанна, умирающим не отказывают. Правда, – Игорь нехорошо осклабился, – умирает она уже третий год и сколько еще протянет – одному богу известно.

– Это ты зачем мне сейчас сказал?

– Чтобы ты не строила иллюзий.

Он вдруг изменился, неуловимо, исчез славный, слегка печальный парень Игорек, и появился некто, отнюдь не дружелюбный. Эта перемена длилась долю секунды.

– Мне не нужно наследство. И… и оно ведь все равно достанется Кириллу…

– Это Кирилл так думает. – Игорь стал прежним, но Жанна больше не верила этой маске показного дружелюбия. – Точнее, делает вид, что думает именно так и никак иначе. Со старухой нельзя показывать слабость. А сомнения – слабость и есть. Но правда, Жанночка, в другом… он не родной ей. И бабка об этом помнит. Семейное дело чужаку передать? Сомневаюсь.

– Тогда кому?

Неприятная тема, уж лучше бы и дальше слушать откровения Игорька о его нелегком детстве, но Жанна обязана знать, во что влипла.