Волшебный витраж

Я, король Оберон, вознамерившись найти себе прибежище в волшебном краю в окрестностях Мелстон-Хауса, настоящим предписываю Джозайе Брендону, владельцу и охранителю вышеупомянутого волшебного края, расширить свою область попечения, дабы оберегать и мою персону, и все, что мне принадлежит, покуда цела наша Печать. Вышеупомянутый Джозайя Брендон сим выражает свое согласие держать мое местопребывание в тайне от всего мира и от моих жен. Кроме того, он выражает свое согласие предотвращать появление Двойников моих подданных либо уничтожать их, буде они возникнут из-за проникновения нашего волшебства в его область попечения. Кроме того, я строжайшим образом приказываю вышеупомянутому Джозайе Брендону держать волшебный витраж в крыше его Часовни прикрытым, а саму Часовню – в запустении из страха вызвать мое крайнее неудовольствие.

Подписано в День середины лета сего 1809 года.

Король Оберон

Ниже было приписано несколько строчек – уже обычным, очень сердитым почерком, жирными черными буквами:

Я, Джозайя Брендон, волшебник и владелец Мелстон-Хауса и области попечения вокруг него, согласен соблюдать все вышеуказанные условия, покуда цела черная печать Оберона.

Собственноручно подписал

Джозайя Брендон.

И вот интересно – в бледном кружочке, оставшемся на месте печати, было добавлено тем же почерком:

Подписать сей документ меня вынудили силой. А ты, мой потомок, отныне свободен от обязательств. Дж. Б.

Вид у этого участка пергамента был совсем новенький, будто приписку сделали недавно. Эндрю провел пальцем по строчкам – и сразу понял: Джозайя заколдовал надпись, чтобы она оставалась невидимой, пока печать не треснет. Наверняка мистер Браун так и нависал над ним – не мог дождаться, когда же Джозайя подпишет соглашение и можно будет наложить печать.

– Ха! – сказал Эндрю. – Однако же печать сломалась очень кстати! Выходит, я нарушал его приказы по всем статьям. Что он теперь сделает, как ты думаешь?

– Давай попробуем выяснить, – предложила Стейси и вытащила из-под груды старых комиксов Эндрю и писем Аделы Кейн сегодняшнюю газету.

Они склонились над результатами скачек. В первом заезде в Понтефракте победила лошадь по кличке Царицын Фаворит. Эндрю и Стейси это до того насмешило, что они и внимания не обратили, что вторую лошадь звали Репрессалия, а за ней следовал Сельский Праздник. И они все еще хохотали над тем, насколько в точку попал Царицын Фаворит, когда в дверь сунулся Таркин.

– Стейси, – озабоченно спросил он, – что ты тут натворила? Ты цела?

Стейси все ему рассказала, а в довершение добавила:

– А потом Эндрю сделал мне предложение, и я согласилась.

Таркин был в восторге.

– Кто бы мог подумать?! – воскликнул он не раз и не два, потряс в воздухе костылем и стиснул дочку в объятиях. А немного успокоившись, сказал: – Ладно, давайте-ка глянем на договор.

– Не столько договор, сколько список приказов, – уточнил Эндрю.

Таркин несколько раз перечитал мятый пергамент.

– Список и есть, – сказал он. – Страшно подумать, что Браун сделал с тем беднягой, чтобы выбить из него подпись. Наверное, взял в заложники жену с детишками. Так уж у них заведено. Эйдан-то как, не тронули его?

– Надеюсь, нет, – ответил Эндрю. – Я дал ему очень мощный оберег, и он обещал его не снимать. Таркин, мне бы хотелось выяснить, почему… гм… мистеру Брауну так важно, чтобы в деревне не было двойников.

Таркин задумчиво потеребил бородку.

– Думаю, если бы у нас их было достаточно, это изменило бы соотношение сил в пользу нас, людей, – проговорил он, – или, по крайней мере, уравняло бы противников. Вот и по цветным стеклам в этой вашей сараюшке видно, что перевес в нашу сторону. Брауну это нож острый.

– А что такого особенного в моем сарае? – спросил Эндрю.

Таркин ухмыльнулся: