Волшебный вкус любви

— И ты еще мне тарелку с лапшой на голову нахлобучила? Ой, не могу! — он сделал вид, что утирает слезы, набежавшие на глаза от смеха. — Навешала лапшу на уши! Обиделась из-за Лерки! Я думаю — вот так обиделась!.. Даже в ресторан жить убежала! А дело в том, что ты кувыркалась с этим поваром? Еще и обиженку из себя строила — мол, у тебя к нему чисто платонические чувства!

— Замолчи и уходи, — сказала я, пряча глаза.

Богосавец молчал, и я боялась даже взглянуть на него.

— Врала, что просто хочешь работать у него в ресторане, — не унимался Антон, — а сама к нему подбиралась. Я сразу понял, тут что-то не так. Ты же мокрая становилась, как сучка, когда про него рассказывала!

Я не успела ответить, да и если честно, не знала, что отвечать. Конечно, Антон был неправ! Ничего я не подбиралась!.. Но все же…все же, он был не совсем неправ…

Теперь мне стало жарко. Меня окатило удушливой волной стыда и гнева. Как бы там ни было, Антон не имел права так говорить. Не имел…

Богосавец вдруг шагнул мимо меня, схватил Антона за шкирку, развернул и отправил вдоль по улице, крепко пнув пониже спины.

От пинка Антон пробежал шагов десять, чуть не упав. Он уронил рюкзак, а когда рывком поднял его, рюкзак открылся и на асфальт высыпались какие-то бумажки, жевательные ментоловые пастилки и… распечатанная пачка презервативов.

— Совсем спятил?! — заорал Антон, торопливо сгребая все обратно в рюкзак. Он шарил рукой по брусчатке, а сам не отрывал взгляда от Богосавеца.

— Ну, беги, Изотов, — сказал шеф и очень неприятно усмехнулся. — Десять секунд тебе фору. А то ведь я бегаю быстрее.

Он сделал шаг вперед, и Антон сорвался с места и помчался по улице прытко, как заяц. На тротуаре осталась лежать пачка презервативов.

— Хорошо бежит, — Богосавец прищурился, глядя Антону вслед. — Нет, точно не догоню. А ты что застыла? — он обернулся ко мне. — Пошли, а то и в самом деле поздно.

Но я молчала и продолжала стоять, глядя на кончики новых туфель — черные, заостренные, с крохотными стразами по центру.

— Очнись, Иванова Даша, — сказал Богосавец, взял меня за плечо и повел к ресторану.

Я вздрогнула, когда он прикоснулся ко мне, и шеф сразу убрал руку. Открыл двери, распахнул, пропуская меня, и сам зашел следом. Я думала, он сразу уйдет, но Богосавец запер двери и прошел в бар, а я потянулась следом, мучительно подыскивая, что бы сказать.

- Простите, что так некрасиво получилось, — промямлила я, когда Богосавец вытащил бутылку коньяка.

— Забудь, — отмахнулся он. — Дай снифтер.

Я заметалась, не зная, что он просит.

— Бокал для коньяка, — подсказал Богосавец, когда я в третий раз бестолково оглядывала полки.

Бокал. Коньяк. Точно, снифтер.

Первый раз слышу.

Я взяла пузатый, зауженный кверху бокал на короткой толстой ножке, и поставила перед шефом.

Он налил больше половины бокала, и только тут я сообразила, что он собрался пить коньяк. Коньяк!

— Вы с ума сошли? — спросила я не совсем вежливо.

— Что такое? — Богосавец закрыл бутылку и поставил ее рядом с собой.

— Это же коньяк!

— Да неужели?! — делано изумился он. — Хорошо хоть, что такое «коньяк» знаешь. Снифтер-то запомнила?

Но я пропустила его насмешки мимо ушей.

— Вы не можете пить коньяк! Это же вредно для вкусовых рецепторов!

— Один раз можно, — сказал он. — Принеси крекеры, будь добра.

— Крекеры?..

— Такие маленькие соленые печенюшки, — объяснил он. — Слушай, ты точно повар, Иванова Даша? А что такое пирожки — знаешь?

Он посмеивался, но в глазах его я не увидела веселья. Наоборот. Грусть, досада, злость. Злость на меня?..

— Даша, принеси крекеры, пожалуйста, — попросил Богосавец уже серьезно.

— Лучше я приготовлю вам нормальную закуску, — сказала я сердито. — Вы же не алкаш из подворотни, чтобы элитный коньяк печеньем закусывать.

— Ну, приготовь, — не стал возражать шеф.

Я мигом нарезала хамон тонкими ломтиками, положила веером на тарелку, сверху украсила «розочкой» из сливочного масла, а на другую тарелку выложила несколько ломтиков твердого сыра.

— Кажется, это продукты для завтрашнего меню, — заметил Богосавец, отпивая коньяк и закусывая сыром.

— Вычтите из моей зарплаты, — мрачно ответила я.

Он хмыкнул и кивнул.

Теперь я могла бы и уйти, но не ушла. Стояла и смотрела, как он пьет, ест мясо, опять пьет.

— Твой парень говорил, что я тебе нравлюсь.

Эти слова ударили меня прямо в сердце. Больно, обидно, и меня опять окатило жаркой волной. А Богосавец бросил на меня быстрый взгляд поверх бокала.

И зачем о таком спрашивать?..

Я постаралась равнодушно передернуть плечами и сказала небрежно:

— Это ни для кого не секрет. Я знаю все ваши передачи, помню наизусть все ваши рецепты. Вы для меня — идеал повара. Надеюсь, таким и останетесь.

— Идеал повара? — шеф смотрел в зеркальную поверхность стола.

— Мне повторить? — холодно спросила я. — Ладно, я спать. Спокойной ночи. Не напейтесь тут, завтра рабочий день.

Я была обижена, и взволнована, и каждый нерв звенел, как натянутые струнки. И когда Богосавец окликнул меня, то я чуть не грохнулась в обморок.

— Даша, — позвал он странным глухим голосом.

— Да? — спросила я оглядываясь, и чувствуя дрожь во всем теле.