Волшебство и трудолюбие

Абрамцево было связано для меня с Садовым кольцом теснейшей связью. Вспоминаю 1919–1920 годы. Трамваи еще не ходили по Садовому кольцу, и мы с отцом Петром Петровичем пешком проделывали весь путь по кольцу до Ярославского вокзала, чтобы отвезти в Абрамцево, где мы проводили лето, пайковые продукты, полученные по карточкам, на две недели сразу. Мы тащили на себе рюкзаки с крупой, сахаром, ржаной мукой и прочими продуктами. Рюкзаки были тяжелые, папа нес большую часть, я — меньшую.

От Большой Садовой до вокзала мы шагали по кольцу через Триумфальную, Самотеки, к Сухаревой, а там сворачивали на Домниковскую, скашивая таким образом путь к вокзальной площади.

Помню Сухаревку тех лет, когда вокруг трехъярусной башни шумела, бурлила, кипела барахолка, на которой продавалось, покупалось и обменивалось все, что угодно, начиная с пачки махорки и замусоленных кусочков сахара, кончая копиями с картин Рембрандта. Одежда, граммофоны, старинная мебель, мыло, сало, сапоги покупались и обменивались в сутолоке, крике, брани. Кто пел, кто гадал на картах, кто предлагал угол в комнате; бывало так, что какая-нибудь старая барыня обменивала пианино на мешочек пшеничной муки или кусок украинского сала. Словом, жизнь кипела в круговерти. И помню, где-то возле Сухаревки, в переулке, лежал остов лошади, совершенно оскобленный людьми и обглоданный собаками… Конина вообще тогда была лакомством, и если удавалось купить на рынке, то в семье готовилось блюдо из нее только для мужчин.

Я вспоминаю совсем недавний рассказ ныне покойного врача-гомеопата Сергея Алексеевича Мухина. Он в те годы учился вместе с моим двоюродным братом Ваней в университете на медицинском факультете. Был конец года, их группа заканчивала курс, и после экзаменов решили отметить это событие в доме у Вани Кончаловского. Его сестры Наташа, Леля и Зина устроили ужин, купив конины, нажарили котлет, раздобыли горькой, и, когда стол был накрыт, три девицы открыли дверь в столовую и объявили:

— Господа! Лошади поданы!

Ну конечно, хохот был неистовый, но и восторг тоже, поскольку конина была деликатесом…

Но вернемся к Абрамцеву. Сейчас, в наше время, это музей-усадьба. Все это охраняется, тщательно восстанавливается. По старинным комнатам ходят экскурсии, посетители разглядывают реставрированные «экспонаты», креслица-жакоб, диваны и столы красного дерева, портреты и пейзажи знаменитых передвижников на стенах, изразцовые печи с лежанками по мотивам Врубеля, полированные паркеты, интересные экземпляры шкафиков, столов и стульев с резьбой абрамцевской столярной мастерской, по рисункам Елены Дмитриевны Поленовой. И церковка новгородского стиля стоит на прежнем месте. Та самая белая чудесная церковь, построенная в 1882 году по проекту Виктора Васнецова, расписана внутри Васнецовым, Поленовым, Невревым, Репиным, а в 1892 году была поставлена в церкви печь по проекту Врубеля. К церкви примыкает небольшое семейное кладбище, где похоронен Савва Иванович, умерший в 1918 году, там же могила жены его Елизаветы Григорьевны и всех их детей и внуков. Все росписи в церкви охраняются и реставрируются. Стоит и флигель-баня, и избушка на курьих ножках, возле которой мы играли детьми, и мастерская Саввы Ивановича. Все это сейчас — музей-заповедник, а я помню абрамцевский дом, когда он был жилым, полным повседневных забот, полным очарования и романтики, несмотря на все трудности революционного преобразования.

Усадьба Абрамцево была национализирована в 1918 году и превращена в музей. Еще жива была Александра Саввишна — тетя Шура, как мы все ее звали. Она-то и стала первой заведующей Абрамцевским музеем.

Но жизнь в доме пока еще текла по-прежнему. Многие художники по-прежнему приезжали туда. Наша семья в те годы занимала летом мастерскую Саввы Ивановича. Там жили отец, мама и брат. А я жила в большом доме в комнате, где когда-то при Аксакове жил сам… Гоголь! Вот тут он спал, думал, писал…

А на горке между домом и мастерской и поныне стоит полукруглый керамический диван, задуманный и выполненный Врубелем. Я помню, что на этом диване в 1920 году отец начал писать портрет актера МХАТа Александра Леонидовича Вишневского. Впоследствии он закончил его уже у себя в мастерской…