Volume IX: The Age of Voltaire

Возможно, сатира здесь несправедлива и носит оттенок мести. В самом знаменитом из французских романов XVIII века Лесажу удалось изобразить более сложный характер, причем с большей объективностью. Следуя испанским образцам, "Приключения Жиля Бласа де Сантильяна" в стиле пикарески проходят через мир бандитизма, попоек, похищений, соблазнений и политики, в котором ловкость - высшая добродетель, а успех прощает все. Гил начинает невинным юношей, нежным от идеалов и человеколюбия, но доверчивым, болтливым и тщеславным. Он попадает в плен к разбойникам, присоединяется к ним, учится их искусствам и приемам, переходит от них к испанскому двору и служит герцогу Лерме в качестве помощника и сводника. "До того как я оказался при дворе, моя натура была сострадательной и милосердной; но нежность сердца - немодная слабость там, и мое стало тверже любого кремня. Здесь была прекрасная школа для исправления романтических чувств дружбы".80 Он отворачивается от родителей и отказывается им помогать. Удача его подводит, его сажают в тюрьму, он решает исправиться; его отпускают, он уезжает в деревню, женится и старается быть добропорядочным гражданином. Найдя это невыносимой скукой, он возвращается ко двору и его кодексу. Его посвящают в рыцари, он снова женится и удивляется добродетели своей жены и счастью ее детей, отцом которых "я благочестиво считаю себя".81

Жиль Блас стал любимым романом французских читателей, пока "Отверженные" (Les Misérables, 1862) Гюго не бросили вызов его размерам и превосходству. Лесаж так любил свою книгу, что растянул ее на двадцать лет своей жизни. Первые два тома вышли в 1715 году, третий - в 1724-м, четвертый - в 1735-м; и, как в "Дон Кихоте" Сервантеса, последний был так же хорош, как и первый. Он финансировал свою старость, сочиняя маленькие комедии для популярного Театра ярмарки, а в 1738 году выпустил еще один роман, Le Bachelier de Salamanque, снабдив книгу неосознанными кражами в манере того времени. К сорока годам он почти оглох, но мог слышать с помощью трубы; счастливчик, который мог по желанию закрыть уши, как мы закрываем глаза. Под конец жизни он утратил способность пользоваться своими способностями, "за исключением середины дня", так что, по словам его друзей, "его разум, казалось, восходил и заходил вместе с солнцем".82 Он умер в 1747 году, на восьмидесятом году жизни.

Жиль Блас" Лесажа сегодня находит меньше читателей, чем "Мемуары" Луи де Рувруа, герцога де Сен-Симона. Герцога сейчас никто не любит, потому что ему не хватало скромности, чтобы скрыть свое тщеславие. Он никогда не забывал, что является одним из герцогов и пар Франции, стоящих по своему величию только после самой королевской семьи; он никогда не простил Людовику XIV ни того, что тот предпочел буржуазную компетентность благородной посредственности в управлении государством, ни того, что королевские бастарды оказались впереди "герцогов и пэров" в ритуалах двора и престолонаследия. 1 сентября 1715 года он сообщает нам,

О смерти короля я узнал сразу после пробуждения. Сразу же после этого я отправился засвидетельствовать свое почтение новому монарху. Затем я отправился к господину герцогу д'Орлеану; я напомнил ему о данном им обещании, что он позволит герцогам не снимать шляпы, когда от них потребуют голоса.83

Он искренне любил регента, служил ему в Государственном совете, наставлял его на умеренность в любовницах, утешал в утратах и поражениях. На протяжении пятидесяти лет он был близок к событиям, а в 1694 году начал записывать их - с точки зрения своего сословия - от собственного рождения в 1675 году до смерти регента в 1723 году. Сам он дожил до 1755 года в преклонном возрасте. Маркиза де Креки записала его как "старого больного ворона, сжигаемого завистью и пожираемого тщеславием".84 Но она тоже писала мемуары и не могла смириться с его упрямым продолжением.

Болтливый герцог всегда был пристрастен, часто несправедлив в своих суждениях, иногда небрежно относился к хронологии,85 иногда сознательно ошибался в своих отчетах;86Он игнорировал все, кроме политики, и то и дело терялся в бесполезных сплетнях об аристократии; но его двадцать томов - это подробные и драгоценные записи, сделанные наблюдательным и проницательным глазом и беглым пером; они позволяют нам увидеть госпожу де Ментенон, Фенелона, Филиппа д'Орлеана и Сен-Симона почти так же ярко, как Бурриенн позволяет нам увидеть Наполеона. Чтобы дать свободу своим предрассудкам, он старался держать свои мемуары в тайне и запретил их публикацию в течение столетия после своей смерти. Ни один из них не попал в печать до 1781 года, многие - не ранее 1830 года. Из всех мемуаров, освещающих историю Франции, эти занимают непревзойденное место.

VIII. НЕВЕРОЯТНЫЙ КАРДИНАЛ

Если верить Сен-Симону, то карьера Гийома Дюбуа опровергла самые вдохновляющие максимы нашей юности. У него были все пороки и все успехи, кроме успехов времени. Послушайте Сен-Симона еще раз о его коллеге по совету: