Волынщики [современная орфография]

Между тем Теренция ухаживала за братом. Она утирала ему лицо платком, спрашивая, не ранен ли он, и не отпускала от себя, желая удостовериться, что он цел и невредим. Но Гюриель также что-то пошептал ей и, при первом слове, она отвечала:

— Да, да, прощай!

Тогда Гюриель взял под руку Аршинья, и оба тотчас же исчезли в темноте (уходя, они опрокинули ногой факелы), и я почувствовал то, что чувствует человек, когда, после тяжкого сновидения, полного шума и блеска, вдруг просыпается в тишине и мраке глубокой ночи.

Пятнадцатые посиделки

Мало-помалу в глазах у меня прояснилось, а ноги, от ужаса как будто приросшие к земле, двинулись с места и последовали за лесником, который повел меня домой. Тут только я заметил, к великому моему удивлению, что кроме нас четверых да еще трех или четырех стариков, присутствовавших при драке, не было решительно никого. Все разбежались, как только увидели палки, чтобы не попасть в свидетели, если дело кончится дурно. Лесник сказал что-то старикам по-своему, после чего они пошли на место драки, а я, решительно не понимая, что бы они могли там делать, последовал за Жозефом и женщинами.

Войдя в шалаш, мы чуть-чуть не перепугались друг друга — так бледны были наши лица. Вскоре к нам присоединился и лесник. Он сел и задумался, опустив глаза в землю. Брюлета, которая с великим трудом удерживалась от расспросов, принялась плакать в уголке. Жозеф, в изнеможении от усталости и тревоги, растянулся на постели. Одна только Теренция расхаживала взад и вперед по комнате, приготовляя все ко сну, но зубы у нее были судорожно стиснуты, и когда ей приходилось говорить, она как будто бы заикалась.

После нескольких минут, полных тревоги и раздумья, лесник встал и, посмотрев на нас, сказал:

— Что ж вы так призадумались?.. Справедливое наказание постигло злого человека, известного всем и каждому своими дурными поступками, покинувшего бедную жену, которая умерла от нищеты и горя. Мальзак давно бесчестил свое ремесло и звание погонщика, и если б он и умер даже, то никто не стал бы по нему плакать. А мы тревожимся и горюем о том, что Гюриель поколотил его в честном бою! Ну, о чем вы плачете, Брюлета? Неужто у вас такое нежное сердце, что вы сожалеете о побежденном? Разве вы не довольны тем, что сын мой отомстил за свою и вашу честь? Гюриель рассказал мне все. Я знал, что только из опасения за вас он не хотел тотчас же наказать Мальзака за его проступок. Ему даже хотелось, чтобы Тьенне вовсе не говорил об этом и не ввязывался в дело. Но я, не желая нарушить справедливость, предоставил ему высказать то, что у него лежало на душе. Душевно рад, что он избежал борьбы, весьма опасной для того, кто не привык к ней. Рад также и тому, что победителем остался мой сын, потому что между человеком добрым и злым я всегда бы принял в душе сторону доброго, хоть бы он и не был моим сыном.

Лесник стал на колени и сотворил вечернюю молитву, которая подкрепила нас и успокоила. Потом мы распростились дружелюбно и пошли ко сну.

Я по-прежнему ночевал в каморке хозяина и вскоре услышал, что он крепко заснул, несмотря на душевную тревогу. В комнате же девушек все еще раздавались рыдания Брюлеты: бедняжка занемогла от слез и не могла оправиться. Слыша, что они разговаривают с Теренцией, я приложил ухо к перегородке, не из любопытства, а из сострадания и участия к ее горю.

— Полноте плакать и ложитесь лучше спать, — говорила Теренция решительным голосом, — ведь слезами тут не поможешь. А мне, говорю вам, нужно идти непременно. Вы разбудите батюшку! Он узнает, что брат ранен, пойдет со мной и запутается в дело, которое может дурно для него кончиться, между тем как я тут ничем не рискую.

— Я боюсь за вас, Теренция. Как пойдете вы одна к погонщикам? Признаюсь вам, я страшусь их по-прежнему, но пойду с вами непременно: я должна это сделать, потому что была причиной ссоры. Мы позовем Тьенне…

— Нет, нет! Ни его, ни вас не нужно! Погонщики не станут жалеть Мальзака, если он умрет: они, напротив, будут очень рады. Но если бы виной его смерти был человек, не принадлежавший к их ремеслу, и притом еще чужестранец, как, например, ваш друг Тьенне, то ему пришлось бы плохо. Не мешайте же ему спать, будет с него и того, что он хотел ввязаться в это дело. Пусть теперь отдохнет, сердечный. Да и сами вы, Брюлета, будете там не к месту, потому что вас не призывает туда родственное чувство, между тем как я могу явиться к ним без помехи. Они все знают меня и уверены, что я не изменю их тайне.

— Да точно ли вы знаете, что они еще в лесу? Ваш батюшка говорил, что они и ночи не переночуют здесь, а тотчас же отправятся в верхнюю страну.

— Все-таки им придется пробыть здесь еще час или два, чтобы перевязать раненых. Я успокоюсь, впрочем, совершенно, если не застану их в лесу. Это будет доказательством того, что брат мой ранен неопасно и что он в состоянии следовать за ними.

— А вы видели его рану?.. Теренция, голубушка, скажите мне всю правду!