Волынщики [современная орфография]

Жозеф как дикий вепрь раздвинул густой терновник, который, как сеть, удерживал его на краю рва и, перелетев через тину, зеленевшую на дне, вспрыгнул на крыльцо. Потом, взяв букет из рук Брюлеты, он сорвал несколько цветков и хотел поместить их подле шиповника, украшавшего голову Брюлеты. Все это делал он с гордым видом, как человек, которому обязаны все повиноваться. Брюлета остановила его, говоря:

— Погоди, Жозе, мне пришла в голову мысль, которой ты должен покориться. Ты скоро будешь принят мастером в цех волынщиков. Бог наделил меня великой охотой к музыке, потому что, никогда не учившись, я все таки в ней кое-что смыслю, а потому хочу подвергнуть вас испытанию и вознаградить того, кто останется победителем. Передай волынку Гюриелю: пусть он также покажет нам свое искусство.

— С великим удовольствием! — вскричал Жозеф, лицо которого засияло гордостью. — Ну, Гюриель, теперь твоя очередь! Начинай и, если можешь, заставь козлиную кожу запеть по-соловьиному!

— Ты нарушаешь условие, Жозеф, — отвечал Гюриель. — Ты предоставил мне говорить на словах, и я говорил. А я предоставляю тебе музыку и сознаюсь, что ты играешь во сто крат лучше меня. Возьми же назад волынку и поговори с нами еще этим языком, мы готовы целый день тебя слушать.

— Так как ты признаешь себя побежденным, — возразил Жозеф, — я стану играть только тогда, когда мне прикажет Брюлета.

— Играй, — сказала Брюлета.

И в то время как он играл удивительнейшим образом, она сплела из белых цветов гирлянду и обвила ее серебристой лентой, которой был связан пучок. Потом, когда Жозеф кончил, она подошла к нему и обвила этой гирляндой его волынку, говоря:

— Жозе, прекрасный волынщик, я принимаю тебя мастером в цех и вручаю тебе заслуженную награду. Да принесет она тебе счастье и славу. Прими ее в знак моего уважения к твоим великим талантам.

— О, какое счастье! — вскричал Жозеф. — Спасибо, моя Брюлета. Доверши же мое счастье и гордость: возьми себе один из этих цветков. Сорви на мне самый красивый и приколи его поскорей к сердцу, если не хочешь надеть на голову.

Брюлета улыбнулась, краснея и, как ангел прекрасный, посмотрела на Гюриеля, который побледнел, думая, что все погибло.

— Жозеф, — сказала она с улыбкой, — по моей милости ты сейчас вступил мастером в прекрасный цех — цех музыкантов. Будь же этим доволен и не суйся в цех влюбленных: любовь не приобретается силой и мастерством, а дается по воле Божьей.

Лицо Гюриеля прояснилось, а Жозеф насупился.

— Брюлета, — вскричал он, — ты должна исполнить мою волю.

— Тс, Жозе, не горячись так! — сказала она. — Один Бог может распоряжаться нами, и вот один из его маленьких ангелов, при котором не следует говорить таких слов.

Говоря это, она взяла на руки Шарло, который подскочил к ней, как ягненок к матери. В то время как Жозеф играл, Теренция вошла в комнату и разбудила Шарло. Малютка не дал себя одеть, выбежал почти голым и принялся целовать свою душеньку как ревнивый владыка, который и знать не хочет, что у нее есть воздыхатели и поклонники.

Жозеф, забывший свои подозрения и полагавший, что Карна обманул его, при виде ребенка отступил назад, как от змеи. Когда же он увидел, как малютка ласкается к Брюлете, называет ее маменькой-душенькой и мамашей маленького Шарло, то у него в глазах помутилось, как у человека, который падает в обморок. Потом, вспыхнув гневом, он бросился к ребенку и грубо притянул его к себе.

— Так истина-то, наконец, выходит наружу, — сказал он задыхающимся голосом. — Вот как вы меня дурачите и каким мастерством изволите заниматься!

Брюлета, перепуганная гневом Жозефа и криком Шарло, хотела было взять у него малютку, но Жозеф был вне себя от ярости. Он тянул его к себе и злобно смеялся, говоря, что хочет вдоволь на него насмотреться, чтобы открыть сходство. Все это время он тискал и душил ребенка, к великому отчаянию Брюлеты, которая не смела защищать его, боясь еще более увеличить опасность и, замирая от страха, бросалась к Гюриелю, говоря ему:

— Ради Бога, защитите! Он убьет моего малютку.

Гюриель не заставил себя два раза просить. Он схватил Жозефа за шиворот и сжал так быстро и крепко, что у него руки опустились, а я между тем подхватил ребенка и полуживого передал Брюлете.

Жозеф сам едва не лишился чувств от бешенства и затрещины, которую задал ему Гюриель. Драка была бы неизбежна, и старик Бастьен встал уже между ними, если бы Жозеф мог понять, что с ним случилось. Но у него в голове была одна только мысль, что Брюлета мать и что мы все обманывали его.

— Так вы уже и не скрываете этого? — проговорил он голосом, прерывавшимся от удушья.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила Брюлета.

Она села на траву и со слезами на глазах утешала малютку, у которого все руки были в синяках и царапинах.

— Вы человек сумасшедший и злой — вот все, что я знаю. Не подходите ко мне и никогда пальцем не смейте тронуть этого ребенка, а не то Бог отвергнет вас, как Каина.