Волжское затмение (СИ)

— Уверен, — еле слышно ответил Каморин.

— Зачем же, в таком случае, мы перебрасываем за Которосль драгоценное оружие, боеприпасы, провиант? Для какой цели? И кому они достанутся? Отвечайте!

— Оружие и провиант пришли по назначению, — отдышавшись, отвечал Каморин. — Получение проконтролировано. Я запросил необходимый минимум для отряда и запас на случай поступления новых бойцов. Мы продолжаем борьбу. И будем продолжать, но поднять на Перхурова город невозможно. Он ещё достаточно силён, и при первой же попытке разобьёт нас вдребезги.

— Кто знает, кто знает… — усмехнулся Ленцман. — Может, и не лишено… — и многозначительно сверкнул очками. Но не успел продолжить. В зал, стуча пыльными сапогами и разнося острый запах конского пота, вошёл красноармеец-вестовой.

— Виноват, товарищи командиры и комиссары. Пакет от товарища Геккера особой важности, — проговорил он усталым голосом. Путь он, видимо, проделал нелёгкий и неблизкий.

— Давайте, — протянул руку Ленцман. — Давайте же, — взял и разорвал пакет. — Вы свободны, товарищ. Спасибо.

Красноармеец повернулся и, печатая шаги, вышел. Ленцман нетерпеливо развернул листок, пробежал глазами и тихо чертыхнулся.

— Скверно, товарищи. Скверно, — обвёл он глазами зал. — Прошу внимания!

И монотонно зачастил.

– “Начальнику Ярославского Чрезвычайного штаба по ликвидации мятежа полковому комиссару товарищу Ленцману. Председателю Ярославского Временного революционного комитета товарищу Бабичу. Служебная записка.

Рассмотрев Вашу просьбу и приняв во внимание Ваши соображения, сообщаю следующее.

Первое. Наличествующие силы Ярославского фронта разрозненны, дезорганизованны, неопытны и слабо дисциплинированны. Требуется огромная работа, чтобы привести их в боеспособное состояние для крупной войсковой операции по штурму Ярославля.

Второе. Опасная обстановка на Архангельском направлении требует моего постоянного присутствия в войсках.

В связи с вышеизложенным я вынужден отказаться от высокой чести возглавить Ярославский фронт. Взять на себя такую ответственность могу лишь по письменному приказу Реввоенсовета республики. Выполняя уже полученный приказ, я направил к северным рубежам Ярославля два полка латышских стрелков и дивизион тяжёлой артиллерии. По мере возможности эти силы будут подкреплены.

Обещаю и в дальнейшем посильную помощь свободными войсками и артиллерией.

С коммунистическим приветом военком Архангельского округа Геккер А.И.”

— Вот, — после короткой паузы клюнул воздух Ленцман, став на миг похожим на задиристого воробья. — Передаю вам, товарищи, на ознакомление. Хотя ничего нового не вижу. Всё по-военному ясно, чётко, беспощадно. И, главное, всё — правда. От начала до конца. Под каждым словом я готов подписаться лично. Но рано ещё отчаиваться. Мы уже знаем, что латышские стрелковые части, направленные к нам Геккером, уже прибыли и стоят за Волгой в районе станции Урочь. Здесь присутствуют их командиры, товарищи Гринберг и Страуме. Представьтесь нам, товарищи командиры, покажитесь.

— Командир Первого Тукумского латышского полка Страуме. Имею под началом пятьсот штыков, — отрекомендовался рослый, худощавый, плечистый человек в офицерской форме без погон.

— Командир Восьмого латышского полка Гринберг. Двести пятьдесят штыков, — эхом, но более лениво и вяло проговорил широколицый, с крестьянскими повадками военный в полевой гимнастёрке с портупеями крест-накрест.

— Так-так, — воодушевлённо выпалил Ленцман и зябко потёр руки. — Очень хорошо. Очень, очень хорошо… — подошёл к ним, оглядел каждого внимательно.

— Ваших артиллеристов мы слышим. Тяжёлые снаряды рвутся в городе так, что и здесь земля дрожит! — с наслаждением изрёк полковой комиссар, будто слышал в этих жутких взрывах небесную музыку. — Ну а вы, товарищи… Не хотели бы поделиться опытом? Подать пример? Поучить людей уму-разуму? Нам тут так не хватает вашего опыта и революционной сознательности… — словно заискивая, коснулся он груди и расплылся в улыбке.

Латыши переглянулись.

— Что вы предлагаете, товарищ полковой комиссар? — с лёгкой настороженностью спросил Страуме.

— Да сущие пустяки. Всего-то и надо, что направить в отряды по пять-десять человек ваших опытных бойцов. Создать в каждом отряде, так сказать, костяк, боевое ядро. Обучать, держать людей в узде, показывать личный пример. Улавливаете? Это очень важно, — и Ленцман многозначительно, снизу вверх, блеснул на Страуме очками.

— Д-да, понимаю, товарищ полковой комиссар, — медленно, после паузы, проговорил Страуме. — Но… Видите ли, у нас приказ товарища Геккера — не распылять силы и действовать только в полном составе.

— Приказ письменный, под наши росписи, никаких вольностей не предусматривает, — с готовностью подхватил Гринберг. — Поэтому очень сожалеем, но…

— Но Геккер не может чинить препятствия работе штаба! Не имеет права! — вскипел Ленцман. — Он направил нам войска, а мы вольны их использовать по усмотрению! Что за диктат? На каком основании?! Это уж, товарищи, чёрт знает что! Тоже, Бонапарт выискался!