Воображаемый друг

Что-то было до ужаса неправильно. Эмброуз инстинктивно это понял. Он оказался в тылу врага. Оглядел подвал. Здесь ощущалось какое-то присутствие. Он ничего не видел, ибо в глазах стояли круги, но чувствовал. Уж слишком тут все было знакомо. Волосы у него на затылке встали дыбом, как телевизионная антенна.

Эмброуз двинулся к лестнице.

Стал подниматься. Деревянные ступени скрипели от каждого шага. Что-то ощущалось в подвале, позади него. Резко обернувшись, он ничего особенного не увидел. Разве что деревянные облицовочные панели, которые как-то летом устанавливал вместе с отцом. Младший братишка умолял, чтобы ему разрешили помогать. Отец сказал «нет». Эмброуз сказал «да».

Он открыл дверь подвала.

И вошел в материнскую кухню. Увидел дверной косяк, на котором мать карандашом отмечала его рост. Рост Эмброуза составлял ровно метр восемьдесят. Дэвид застрял на метре двадцати. В горшке на плите что-то булькало. С запахом… с запахом… вроде как… оленины.

Динь-дон.

Кто-то звонил во входную дверь. У Эмброуза внезапно похолодела кровь. Он медленно двинулся к двери. Остановился в материнской жилой комнате. В углу, рядом со швейной машинкой, стояла виктрола.

– Есть кто живой? – прошептал он.

И тут раздался детский плач.

Эмброуз быстро подошел к окну и с усилием раздвинул старые материнские шторы на латунном карнизе. Вытянув шею, он попытался разглядеть того, кто стоял у входной двери, но увидел только детскую коляску. Когда до Эмброуза дошло, что происходит, у него замерло сердце. Он уже не понимал, где это все происходит. Но хорошо понимал, когда.

В ту ночь, когда пропал Дэвид.

– Дэвид? – окликнул Эмброуз, задрав голову. – Дэвид, ты там, наверху?

Ответа не было, только…

Бух. Бух. Бух.

Как будто по ступеням медленно скакал бейсбольный мяч.

Эмброуз поймал этот мяч. Пахло от него, как от бейсбольной перчатки Дэвида. Эмброуз припустил вверх по лестнице, насколько позволяли старые ноги. Миновал семейные портреты и свадебные фотографии. Сто лет фамильной истории Олсонов истлевали на стенах, как выцветшие объявления о пропавших лицах. В живых оставался он один. Больше никого. С верхней площадки он подошел к спальне Дэвида. Открыл дверь и заглянул в темноту.

– Дэвид? Ты здесь? – позвал он.

Щелкнул выключателем. В комнате было пусто. На стенах сохранились царапины – следы безумия, которые оставлял Дэвид, когда по воле отца бывал заперт в комнате наедине с собственным страхом. На кровати, под одеялом, Эмброуз увидел ком. Размером с ребенка.

– Дэвид? Это ты? – прошептал он.

Эмброуз стал внимательно изучать этот ком. Уж не шевелится ли? Не дышит ли? Подойдя к кровати, он сорвал одеяло, пока его не удержал страх. Под одеялом не оказалось никого. Только две подушки, сложенные вместе, чтобы обдурить взрослого. И еще детский фотоальбом Дэвида.

Замедленным движением Эмброуз взял его в руки. Кожаный переплет сохранил запах бейсбольной перчатки. Сохранил запах Дэвида. Открыв альбом, он пробежал пальцами по маленьким биркам из роддома. Д. Олсон. Изучил контур младенческой ступни, а потом фотографии, какие хранятся, похоже, в каждой семье.

Дэвид голышом лежит в детской ванночке и смеется.

Дэвид с испуганным видом барахтается в лягушатнике.

Дэвид рождественским утром распаковывает подарки.

Эмброуз так часто рассматривал эти снимки, что сейчас уже мог не вникать. Знал он и последнее фото. Дэвид с бейсбольной перчаткой – подарком старшего брата. Вглядевшись в это изображение, Эмброуз закрыл эту страницу.

Но сейчас фотолетопись продолжилась. В ней появились новые снимки.

Дэвид вылезает из окна.

Дэвид бежит через лес.

Дэвид кричит в могиле.

Эмброуз повернулся к окну. На стекле виднелись отпечатки пальцев его младшего брата. Ветер, взявшись за старую ветку дерева, царапался в стекло. Распахнув окно, Эмброуз посмотрел вниз, на увивавшие стену побеги плюща. Именно по ним спустился в ту ночь его братишка. Сейчас и была та ночь.

Моего брата еще можно спасти.

Он залез на подоконник и соскользнул по стене, увитой плющом. Ноги нашли пружинистую, как мох, траву. Приглядевшись, Эмброуз заметил следы младшего брата на лужайке. Понятно, что это могло быть уловкой, но других вариантов он не видел. И двинулся по следам. Ему нужно было отыскать брата. На сей раз нужно было его спасти.

Моего брата похоронили заживо.

Эмброуз прибавил шагу. Он не видел ничего, кроме следов брата, отпечатавшихся в уличной слякоти. Ему даже почудилось, что где-то в отдалении слышится голос Дэвида. Его плач. По следам Эмброуз добежал до тупика.

И до Леса Миссии.

Собравшись с духом, старый солдат направился через опушку. Он чувствовал, как лес впереди оживает. Ветер летал туда-обратно, как через невидимый рот. И создавал облака.

По следам брата Эмброуз вошел в лес.

Над тропой тут же стемнело. Эмброуз стал бы тыкаться, как слепой, если бы не круги в глазах. Сердце застряло в горле. Здесь умертвили его брата. Сюда его заманили обманом. Сейчас Дэвид находился где-то поблизости.

Моего брата еще можно спасти.