Резидентальные отношения возникают в условиях постоянства территории и непостоянства состава ее обитателей. Соответственно, в тех сообществах, где а) территория представляет собой дефицитный ресурс, за который идет борьба, и б) территория более значима как объект идентификации (имеется в виду отождествление группы с занимаемым ею пространством), создаются более благоприятные условия для развития резидентности. В то же время в отсутствии миграционных процессов – даже при самой сильной связи с Землей и Местом – резидентность не возникает. Не возникает она и в кочевых общинах, не привязанных к занимаемой территории.
Необходимо разделить первичную и вторичную резидентность.
В качестве примера проявления резидентности на микроуровне можно привести жизнь комнаты в общежитии. Подобная малая группа – если ее численность удовлетворяет определению малой группы – полностью отвечает описанным выше условиям: она вовлечена в процессы миграции (состав комнат редко остается неизменным), и ее члены связаны общим пространством жизни. Новичку, которому приходится подселяться в уже занятую комнату, как правило, достается самая неудобная койка, сломанная тумбочка и перегоревшая настольная лампа. И, очевидно, не потому, что именно этими предметами обихода обладал его предшественник. А потому, что остальные обитатели комнаты – приобретающие с появлением «новичка» статус резидентов – перераспределили ресурсы накануне его прибытия.
Предметы домашнего обихода – отнюдь не единственные ресурсы, неравенство которых определяет стратификацию. Новоприбывший еще недостаточно укоренен в сообществе: он не знает, что хлеб принято покупать по очереди, что кран с горячей водой нельзя закручивать до упора, что ключ нужно оставлять под ковриком и т. д. Для приобретения этой жизненно необходимой информации и социального навыка ему требуется время. Кроме того, старожилы выступают по отношению к новичку в качестве носителей особого, стремительно мифологизирующегося «духа комнаты», включающего традиции, нормы, ритуалы и ценности. (К примеру, всеобщего презрения может быть удостоен новичок, выбрасывающий бутылки из-под коньяка, вместо того чтобы выставить их на книжной полке, – так как последние, будучи мерой совместно выпитого, символизируют солидарность членов сообщества.) Нужно отметить, что прибытие новичка способствует осознанию «ценностей сообщества» самими резидентами, которые могли и не задумываться об их существовании до появления новоприбывшего.
На уровне малых групп вторичная резидентность не имеет решающего значения. Различия между «новичками» и «старожилами» в классе средней школы или в общежитской комнате – это первичные резидентальные различия. Мы также можем говорить о доминировании первичной резидентности и на уровне организаций. Однако здесь эти различия институционализируются – появляются как формальные институты, закрепляющие резидентальное неравенство («выслуга лет»), так и их неформальные аналоги («дедовщина»). С возникновением вторичной резидентности статус резидента начинает передаваться по наследству, резидентальная структура усложняется и возникает
1) формирование первичной резидентности;
2) становление резидентальной триады «коренные – старожилы – новички»;
3) дифференциация «коренных» на «старые» и «новые» семьи.
Классическим примером резидентального городского образования был Янки-сити – «старейший в Новой Англии и США город чистокровных янки, основанный еще в начале XVII во время первой волны миграции пуритан из Англии в Северную Америку» [Уорнер 2000: 623], – в течение шести лет изучавшийся Уильямом Уорнером. Исследуя Янки-сити (г. Ньюберипорт, Массачусетс), Уорнер полагал, что исследует «США в миниатюре», выдвинув гипотезу об «избирательном сродстве» всех резидентальных сообществ.
Янки-сити, расположившийся узкой полосой по берегам и в устье реки, насчитывал к началу исследования около 17 000 жителей. Уорнер пишет: