Вообрази меня

Зарываюсь лицом в подушку, нахлынувшие воспоминания заставляют впиваться пальцами в ее хлопчатобумажную плоть.

– Тебе они нравятся?

Мы в большой просторной комнате, где разит нечистотами. Повсюду деревья, такие высокие, что почти касаются труб и балок на решетчатом потолке. Птицы, десятки птиц пронзительно клекочут, расправляя крылья. Их крики оглушают. Немного страшно. Пытаюсь не вздрогнуть, когда одна из этих гигантских белых птиц пикирует совсем рядом. У нее на лапе ярко-зеленый неоновый браслет. Такой есть у всех.

Какая-то бессмыслица.

Напоминаю себе, что мы в помещении – вокруг белые стены, под ногами бетонный пол, – и со смешанными чувствами поднимаю взгляд на мать.

Впервые вижу, что она так искренне улыбается. В основном она улыбается, когда рядом отец или когда они вместе прячутся в углу, шепчутся там. Но здесь и сейчас есть только я и мама, и туча птиц. Мама счастлива; не буду обращать внимания на то, что у меня странно сосет под ложечкой. Когда у мамы хорошее настроение, мир кажется лучше.

– Да, – вру я. – Они мне нравятся, очень-очень.

– Я так и знала. – Ее глаза вспыхивают. – Эммелина не питала к ним интереса, а ты… ты, милая, всегда привязывалась к вещам. Вы с сестрой совсем разные.

По какой-то причине ее слова меня обижают. Они вроде и не обидные, но звучат именно так.

Хмурюсь.

Я все еще не понимаю, что происходит, а она продолжает…

– Примерно в твоем возрасте я завела себе одну такую, как питомца. В те времена птицы водились повсеместно, от них и избавиться было сложно. – Мама смеется, а я смотрю, как она глядит на летящую птицу. – Возле нашего дома на дереве жила одна, и каждый раз, когда я проходила мимо, она звала меня по имени. Только представь себе! – Мама наконец поворачивается ко мне лицом. – А теперь они почти исчезли. Я не могла этого допустить. Понимаешь?

– Конечно, – вслух произношу я.

Снова ложь. Едва ли я понимаю свою мать.

Она кивает.

– Эти создания особенные, не такие, как все. Они умные. Умеют говорить, танцевать. И у каждой на голове корона.

Она снова отворачивается, пристально разглядывая птиц так, как рассматривает все то, что связано с работой: радостно.

– Большие желтохохлые какаду создают пару раз и на всю жизнь. Как мы с твоим отцом.

Большие желтохохлые какаду.

Я резко вздрагиваю от неожиданного, теплого прикосновения. Чувствую, как пальцы еле ощутимо пробегают вдоль моего позвоночника.

– Любимая, – слышу я, – все в порядке?

Я молчу, поэтому он придвигается, шуршат простыни, он обнимает меня, и наши тела сливаются в одно целое. Он теплый и сильный; я обретаю полный покой, чувствуя себя в безопасности. Его губы касаются моей кожи, скользят по шее, так умело, что до кончиков пальцев на ногах пробегает электрический разряд; меня бросает то в жар, то в холод.

– Опять повторяется? – шепчет он.

Моя мать родилась в Австралии.