Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе

Джордж Херд до призыва на войну был журналистом он публично выступал против пронацистского движения в Южной Африке и выявил связи его с Национальной партией. Это вызвало гнев и ему было прислано несколько посланий с угрозами смерти. Было сильное подозрение, что его убил кто-то из нацистской организации «Оссевабрандваг», а тело было уничтожено.

Я узнал об этом деле от кадровика моего министерства Михаила Гробелаара, капитана-моряка. Мы вместе постарались исправить эту несправедливость, для чего капитану пришлось много и усердно поработать и совершить не одну поездку в министерство финансов. С большим удовлетворением мы в конце-концов получили чек и отправили его Виде Херд, которой было уже 93 года, но она в добром здравии проживала в Лондоне.

Я был в полном изумлении, когда Тони, сын Джорджа Херда, пришел меня поблагодарить. Бывший редактор газеты «Кейп таймс» и противник апартеида, он работал пресс-секретарём у Кадера Асмала. Он не хотел заниматься делом отца лично, поскольку был связан с нашим правительством. В знак благодарности он подарил мне свою книгу «Мыс штормов» (издательство Ravan Press, Йоханнесбург, 1991 г.), где было рассказано о событиях его жизни в годы апартеида. Одна из глав была посвящена исчезновению его отца. Тони написал дарственную надпись, благодаря которой я почувствовал, что моя работа не напрасна. Вот его слова: «С самой горячей признательностью за ваши успешные и крайне энергичные усилия, закончившие, наконец, главу о Джордже Херде и за выраженное Виде Херд признание заслуг Джорджа в войне с нацизмом».

Я принял посвящение с чувством глубокой радости. Работа в министерстве обороны в мирное время заключается, большей частью, в борьбе за адекватный бюджет. Похвалы тут встречаются редко. Люди вроде Кадера Асмала приносили радость массам бедняков, подводя чистую воду миллионам людей. Тони я сказал, что он заставил меня почувствовать примерно то, что ощущает Кадер, в очередной раз открывая новый кран.

Одним из моих первых выходов в новом качестве был визит в штаб полка «Трансвальские шотландцы» в Йоханнесбурге.

Когда я прибыл в их впечатляющий штаб, я попытался придумать какой-нибудь ход, чтобы сломать лёд. Могла бы сработать шутка о том, как хорошо открыто входить в парадную дверь, если ты много лет по секретным заданиям тайно пробирался через чёрный ход.

Меня встретила группа офицеров крупного телосложения, нарядно одетых в традиционную шотландскую форму. Когда в баре, украшенном призами, завоёванными полком, всем налили выпивку, свирепо выглядевший парень с усами, похожими на руль от велосипеда, которого явно распирало желание задать мне первый вопрос, спросил неожиданно мягким голосов: «Простите, господин министр, правда ли, что Вы учились в КЕС?». КЕС было известное сокращение названия средней школы имени короля Эдуарда.

Я было растерялся, но потом подтвердил, что действительно там учился, и спросил, не были ли они тоже выпускниками КЕС. Они ответили, что они были из Йеппе — школы, которая была главным соперником КЕС. Но когда я сказал им, что мой отец учился в Йеппе, они обрадовались, как будто это хотя бы частично делало меня одним из них.

Мне так и не пришлось воспользоваться «домашней заготовкой». Вместо этого я предложил тост за одну из неудач министра Ф. С. Эрасмуса, который пытался запретить ношение в армии шотландских килтов, потому что это была «иностранная военная форма». В ответ мне рассказали, что жена министра открыла фабрику по пошиву военной формы — вне всякого удивления процветавшую.

Вечер пошёл в самой оживлённой манере. Когда хозяева услышали о шотландских предках Элеоноры, то они вызвались сыграть для неё на волынке по телефону традиционную мелодию. Вслед за этим последовал телефонный звонок в Дурбан, её матери, и с большим энтузиазмом мелодия была повторена.

Сохраняя эти бывшие ополченские части, мы способствовали и созданию полков с африканскими традициями и африканской номенклатурой. На ум приходили возможные названия: «Полк имени Оливера Тамбо», «Лёгкий стрелковый имени Шаки», «Стрелки из Соуэто» — которые образовали бы базу для привлечения чёрной молодёжи в новые вооружённые силы.

Название «Vortrekker Hoogte» подлежало замене на «Тхаба Тсване» — Холмы Тсваны.