Вооруженные силы Чили: пример империалистического проникновения

Мы обладаем властью и ничего и никого не признаем[28]

Есть два типа босяков. Один — чилиец-бедняк, который исполнен решимости сотрудничать… и есть другой тип бедняка. С ним мы не будем церемониться[29].

Дух вермахта

Шесть месяцев спустя после сентябрьского военного переворота корреспондент западногерманского журнала «Штерн» посетил Чили, поговорил с военными и гражданскими лицами, встретился с бывшими военнопленными и посетил город Ранкагуа, центр медеплавильного района. Приветствуя военного главу провинции полковника Кристиана Аккеркнехта, он обратил внимание на его неистребимый немецкий акцент, с которым говорил этот потомок немецкого иммигранта, выходца из Вюртемберга, представляющий, по мнению корреспондента, прототип «тех чилийских немцев, которые и на краю земли продолжают жить в этаком уединенном садике той черно-бело-красной Германии, что окончательно исчезла еще в 1918 году».

«В нашей среде, — сказал Аккеркнехт корреспонденту «Штерна», — господствует дух старого германского вермахта; мы этим гордимся и не собираемся за это краснеть». Полковник, как отмечает корреспондент, олицетворяет всю чилийскую армию, — армию, где дух Потсдама ощутим и в 1973 году, как будто это происходит в Германии 1896 года, где господствует дух слепого подчинения, железной дисциплины и безграничного презрения ко всему гражданскому, к политикам, которые обсуждают проблемы, легко разрешимые посредством простого приказа.

Презрение к гражданскому, преклонение перед бездумной дисциплиной и возвеличивание устаревшего милитаристского духа — вот характерные черты чилийской армии, являющиеся следствием определенных исторических факторов, о которых мы скажем несколько позднее. Эти особенности в повседневной жизни казармы неизменно проявляются в различных формах во всех собранных нами в процессе подготовки этой книги свидетельствах.

Думаем, что эти характерные особенности исторического порядка представляют собой важный момент, который объясняет характер поведения чилийских офицеров после государственного переворота, являются, если так можно выразиться, дополнительным ингредиентом идеологической обработки в антинародном духе, полученной в созданных империализмом центрах специальной подготовки. Встреча с одним лейтенантом запаса чилийской армии, назовем его Пересом, раскрывает в прямой и конкретной форме ту доктрину, которую на протяжении десятилетий вдалбливают в сознание чилийских военных; те зерна предубеждения и ненависти, которые дали чудовищные всходы в сентябре 1973 года.

Интервью с лейтенантом запаса

Журналист: Как создается дисциплина в армии?

Перес: Я сказал бы, что дисциплина в армии создается на уровне полка, где царит обстановка восхваления необходимости повиновения. Старший уже определен, но не вследствие его знаний или возложенной на него ответственности, а в силу большего или меньшего количества имеющихся у него нашивок и звездочек. Каждому, кто носит эти эмблемы, необходимо повиноваться. Никому, кто два-три дня побудет в какой-либо части, и в голову не придет сомневаться в выполнении приказа, каким бы он ни был, если этот приказ отдан человеком, носящим звездочки и нашивки.

Журналист:Как у вас формируют это убеждение?

Перес: В первую очередь нам внушают, что любое сообщество людей нуждается в руководстве, в противном случае это будет группа разрозненных людей, анархистов, существование которой как группы не имеет смысла. Необходима железная власть над этими людьми в такой форме, чтобы начальник, олицетворяющий эту власть, был бы способен повести людей на выполнение поставленной цели. Под поставленной целью понимают в условиях войны захват определенного объекта военного назначения, к овладению которым людей может повести только человек, обладающий властью. Для военных авторитетом являются не президент, не интеллигенты, не люди науки, не государственные деятели, не поэты, для них авторитетом являются генералы, маршалы, способные вести за собой людей во время войны.

Журналист:Каково отношение армии к гражданским?