Вопль археоптерикса

– Все спешишь, Константин! – сказал я, и какая-то апатия навалилась, расхотелось говорить вообще.

– Да твою же мать, радист, – покачал головой штурман, – жалко машину.

И смолкли.

Потому что правильно. Пока мы пассажиров катали, Проша считал и все грустнее становился. Не смог придумать, как обратно в нормальное наше время перенестись. Слишком малый промежуток, слишком много энергии, говорит. А попросить у правительства российского? Смешно даже звучит, кто мы такие, да никто и не поверит, у виска пальцем покрутят.

Так «ланкастер» и улетел. Вот и сидели мы теперь в гостинице всей компанией, делать нам здесь больше нечего. За отель заплатить, на вокзал, взять билеты и домой.

Интересно устроено – когда мы в город ближайший перебрались, портье ни документов не спросил, ни задатка. Приезжай – живи, хочешь – в дешевых комнатах, хочешь – в королевских покоях. Еще и булочками с кофе на завтрак бесплатно кормят. Мы постеснялись, конечно, в двухместных номерах поселились, оно и всем вместе вповалку на полу пошло бы нормально после «ланкастера», но скромнее варианта, чем двухместный номер, здесь не оказалось. Так и сидим – Петр Иванович в кресле, мы трое – по койкам, Проша ушел куда-то. Как куры на насесте.

– Нехорошо мне тут, – вздохнул Петр Иванович. – Сам не понимаю почему, но нехорошо. То ли боюсь я этих французов, а может, просто потому, что все чужое, машины эти разноцветные, столько машин!

– С чего бы? – обернулся Алексей. – Динозавров не боялся, а здесь – люди. И не древние, какие-нибудь с дубинами, а вовсе наоборот – люди будущего.

– Сам не знаю. Там не страшно было, и непонятно почему. Вокруг лес непривычный – у нас-то, дома, на сто верст леса не сыщешь. Зверюги такие… ну образины просто, не звери. Но не страшно, даже и без пулемета не страшно.

– А ведь да, – вдруг согласился штурман. – Действительно. Зелень, смолой пахнет, птица кричит. Иногда такое умиротворение накатывало. Казалось, все утрясется, делай свое дело, работай, и все будет в порядке. Не может не быть в порядке.

Мне тоже вспомнилось. Ночь, душный «ланкастер», пахнущий хвоей, заклепки, впивающиеся в спину. Снаружи, в джунглях, – тишина, не шелохнется ничего, бывали такие минуты затишья перед рассветом. И вдруг высоко, в кронах, археоптерикс кричит. Рядом друзья, именно друзья, а не экипаж, не подчиненные. И отступают плохие мысли, все плохое отступает. Я еще помолчал, потом не удержался, сказал:

– Мне ведь тоже вспоминается. Запах хвои, елок тех доисторических. Или это смола так пахла? А может, все вместе. Нет войны, безветрие, тишина и археоптерикс этот.

– Думаешь, действительно запах на нас действовал? – Алексей шутливо покрутил пальцем у виска. – Отличное оправдание! Ведь как ненормальные гнездо ящеров перетаскивали. Они-то вымерли, а мы-то перетаскивали. И до сих пор не стыдно.

– А! Все равно, – перебил бортстрелок. – От запаха или нет, не знаю. – Он помолчал. И продолжил: – Жаль, Проша Интернет читать ушел, он бы объяснил.

Вместо гуляющего где-то физика опять ответил Алексей:

– Проше не говорите, а то изведется ведь, что не догадался образцы смолы захватить. Может, из нее питьевой спирт выделялся или кофеин какой-нибудь.

– Такая, значит, картина, отдыхаем мы в фюзеляже, вокруг первозданный рай, звери забавные гуляют, как в зоосаде. Над всем парит накативший полтораста неразбавленного археоптерикс. И орет, орет от радости. А мы слушаем… – подвел черту под нашей ностальгией молчавший до того Костя.

– Это он накатил и орет, а мы люди, нам мало. От нашей дозы он бы такие кренделя выкидывал, – возразил, улыбаясь, Алексей.

Помолчали. Потом Петр Иваныч прослезился вдруг. Достал пачку одноразовых платков из кармана, пошуршал, глаза вытер:

– Извините, ребята. Привык я к вам, вместе сколько пережили… А теперь у нас разные страны. Но вы не забывайте, и я не забуду. Встретимся, вон жизнь пошла – и грузовики всюду ездят, и поезда быстрые, но я в гости по-простому, по-родному, на самолете, – усмехнулся, будто забыв, что только что слезы текли, добавил: – Тильки без пулеметов.

– Ты, Петр Иваныч, в Винницу, я в Ленинград с Михаилом, – вздохнул Алексей. – Знаешь, я то же самое чувствую. Но времена другие, телефоны у нас с радиосвязью – вон, каждый второй по улице идет и болтает. Не потеряемся. Да и ехать еще вместе, рано грустить, пошли за билетами.

– Не надо. – Костя полез в сумку, он быстро обзавелся странной ярко-красной сумкой с белыми полосками и надписями. – Купил я уже. Прямой вагон отсюда и до Восточной Польши. Поезд-то до Москвы идет, но на нем не пытайтесь, пограничники снимут.

На стол легли четыре ярко раскрашенных прямоугольника.

– Почему четыре билета? – первым среагировал штурман. – И почему «не пытайтесь»?

– А я останусь пока. Не все здесь посмотрел. Что мне там делать? Матери нет, да и сеструхе, когда меня призывали, под тридцать было – вот посчитайте. Жили то в одном месте, то в другом, ностальгия мучить не начала. Покручусь здесь немного, а там решу, куда двинуть. К той же Дениз.