Воплощение замысла

Как помочь севастопольцам? Только высадкой десанта, который отвлек бы на себя часть вражеских сил от осажденного города. Вот мы и думали над этим, хотя никто нас не заставлял. Просто мы не могли жить иначе.

Но вот настал день — пришел приказ Ставки. Закавказскому фронту, Черноморскому флоту и Азовской флотилии предписывалось одновременно высадить на Керченский полуостров десантные части двух армий — 51-й и 44-й, окружить и уничтожить расположенную здесь вражескую группировку, а в дальнейшем деблокировать паши войска в Севастополе и полностью освободить Крым.

Признаюсь, все наши планы померкли перед этим грандиозным замыслом.

Командующий на карте показал основные районы высадки десантов. Один из них — Феодосия. Предполагалось, что сюда, прямо в порт, войдут крупные корабли, до крейсеров включительно, и высадят десанты непосредственно на причалы.

— Вот нам бы так в Керчь нагрянуть! — загорелся Бархоткин.

— Керчь — не наш район, — осадил его контр-адмирал. — Там будет действовать Керченская база. А мы будем высаживать вот здесь.

И мы увидели карту, которая всегда лежала на столе командующего. Только те пометки, которые еще вчера едва просматривались, стали жирными красными стрелами. Все они тянулись из одной точки — Темрюка и остриями вонзались в участки побережья севернее и восточнее Керчи — Казаитипский залив, мысы Зюк, Тархан, Хрони, Еникале.

— Прошу высказать свои соображения. Если других мнений нет, включим эти пункты в приказ. А теперь прикинем, чем мы располагаем…

Прав оказался Загребин: работы нам привалило «по макушку». Сроки сжатые, а дел уйма. И, как всегда бывает, когда требуется быстрота и четкость, чуть ли не на каждом шагу вплетаются неувязки.

Наши более-менее крупные корабли ходят на угле. Раньше с ним не было хлопот: в Мариупольском порту высились горы антрацита, поступавшего из Донбасса. Теперь и Мариуполь и Донбасс в руках врага. Низкосортный уголь везут к нам по реке Кубань — других путей подвоза пет, ни один из оставшихся у нас портов не имеет действующих железнодорожных веток. А тут мороз, Кубань оделась в такой лед, который и нашей «четверке» пе под силу. Выручила неожиданная оттепель. По спешно прорубленным в ослабевшем льду полыньям протащили мы дюжину небольших барж. Но они доставили припасов максимум на неделю.

Собираем из всех портов корабли, суда и суденышки. Мне хочется перечислить их, чтобы читатель увидел всю их разношерстность. В отряды высадки вошли: канонерские лодки «Дон», «Днестр», № 4, два малых охотника, шесть тральщиков, два катера-тральщика, колесные пароходы «Кузбасс», «Пенай», «Красный флот», «Ейск», четыре буксира, три самоходных шаланды, земснаряд «Ворошилов», восемь барж, тридцать шесть рыболовных сейнеров и сорок пять рыбацких лодок-байд. Большинство этих суденышек было с невоенными командами, без средств радиосвязи и кораблевождения, с очень низкой мореходностью (при волне в четыре балла их в море не выпускали).

Я спросил: а земснаряд зачем, у него черепаший ход и осадка большая — к берегу не подогнать? Объяснили: рефулер (так называли у нас этот землесос) больше всех наших барж, тысячу человек поднимет.

Оттепель, которой мы вначале обрадовались, обернулась бедствием: дороги развезло. Техника застревала. Передвижение войск замедлилось. Наконец стали прибывать десантники — бойцы и командиры 224-й стрелковой дивизии и 83-й морской стрелковой бригады (позже — 83-й отдельной бригады морской пехоты), сформированной месяц назад из моряков линейного корабля «Парижская коммуна» и бригады крейсеров Черноморского флота. Сколько старых друзей! Только на встречи и разговоры времени не было.

В Темрюке провели тренировку. Но какие учения, когда суда вмерзли в лед? Ограничились учебной погрузкой и выгрузкой подразделений первого эшелона. Каждому бойцу вручили «Памятку десантнику», которую очень толково составило и издало массовым тиражом политуправление флота.

Повторяю, большинство наших высадочных средств были мелкими — рыболовные сейнеры и гребные байды. «Тюлькин флот», — шутили моряки. Как на них будет пехоте, не привыкшей к морю? Да и командам судов в бою будет нелегко.

— Надо, чтобы на каждом из судов шел настоящий моряк, — сказал командующий. — Пошлем их в качество военных комендантов.

— И комиссаров назначим, — добавил Прокофьев.

— Комиссаров? — удивился я. — Да где вы столько политработников найдете?

— Пойдут коммунисты и комсомольцы. Не только командно-политический состав, но и старшины, краснофлотцы. Вспомните гражданскую войну. Тогда комиссары, как, впрочем, и командиры, не имели воинских званий. Авторитет их держался на отваге и личном примере.

Так появились военные коменданты и комиссары на каждом судне (на мелких — только комиссары). 487 человек, в том числе 387 старшин и краснофлотцев, обрели эти ответственные обязанности.

Меня командующий оставил в Приморско-Ахтарской на ФКП, где под боком мощный узел связи, а сам обосновался в Темрюке, чтобы лично следить за посадкой десанта и отсюда управлять развитием событий.