Вопреки

– Кофе кончился, тебе принести? – Идиот. Полный идиот. Нет, ну а что мне нужно было сказать? Правду? После того, как я согласился быть и в печали, и в радости рядом. Ну уж нет, я не хотел быть бездушным уродом, хотя на самом-то деле я был. Я был самым настоящим бездушным уродом, который только что взял на себя ответственность разбить ей сердце во второй раз. Ну почему кто-то не может сделать за меня эту грязную работу, чтобы я остался неопороченным хотя бы в этот раз. Я не хочу быть палачом прекрасной девушки, я хочу быть тем, кто её спасёт!

Я думал об этом стоя в уборной, склоняясь над раковиной, и смотря на своё отражение в зеркало. Мне было противно от самого себя, но в тоже время, я был доволен тем, что произошло, и тем, что наша дружба наконец-то встретила свой конец, перейдя в нечто большее, чем просто разговоры по душам. Я вышел из уборной, когда мое нахождение здесь уже становилось подозрительно долгим, и вернулся за наш сто лик, с улыбкой сев рядом с Дашей.

_________

Мы шли по тихой улочке, вдоль трехэтажных домов, и в блаженном молчании ели каких-то мармеладных мишек, купленных в ближайшем продуктовом магазине. Я думал о том, что хочу съездить загород, где у нас стоит недостроенный дом, и провести там вечер. Мне нравилось туда сбегать от страстей жизни, мне нравились там тишина и спокойствие, которые принадлежали лишь мне. Я любил лежать на чердаке, где еще были незастеклённые окна, и смотреть всю ночь на звезды, пот стрекот сверчков и редкие вспышки мотыльков. Мне нравилось то, что это было каким-то моими уединённым уголком, которого не было в городе.

Я любил приезжать туда зимой, в это время года дом и поселок похожи на зимнюю сказку: с неба падают снежинки, которые осторожно ложатся на руки и одежду; уютные и незамысловатые домики покрыты снегом, на стёклах виднеются красивые узоры, которые оставил мороз, в окнах горит свет и стоящие рядом с домами елки, словно как в сказке, окрашивают им свои иголки; метели здесь почти никогда нет и снег всегда чистый, белый, а не черный и грязный как в городе. И помимо чердака, я люблю бродить в одиночестве по холмам и склонам, по узким и тихим тропинкам недалеко от озера, ибо именно в такие минуты я могу привести в порядок свои мысли и найти ответы на гложущие мою душу вопросы. Всегда кажется, что по этим тропинкам и заснеженным хвойным рощицам можно бродить бесконечно, главное, чтобы не было слишком холодно.

Я бы с радостью провел всю свою будущую ссылку там, но папа точно бы не подписался на это. Поэтому мне пришлось смириться с тем, что скорее всего, я уже туда никогда не приеду и не увижу, какой в итоге вышел дом, огороженный вьющимся плющом по колоннам.

– Не хочешь съездить кое-куда? – Прервал я тишину.

– Почему нет, – отозвалась Даша, продолжая рассматривать фрески над дверью в парадную.

– Тогда поехали сейчас? – Даша кивнула, взяв меня за руку.

Мы обогнули проспект Эванса, взяв по пути небольшую пиццу в пекарне и пару мятных лимонадов в стеклянных банках, когда небо начинало гаснуть, переходя от нежно-голубого в серый, а после темно-фиолетовый цвет, то и дело, рисуя кучками облаков, словно акварелью по листу, недовольные рожицы, которые время от времени начинали извергать из своих глаз молнии, сверкавшие где-то недалеко от нас.

– Похоже, мы сейчас промокнем… – Произнес я, посмотрев на горизонт.

– Я не удивлена! Как только я не возьму зонт, так вечно дождь…– Фыркнула Даша, потягивая какао из пластмассового стаканчика через трубочку. И в правду, дождь стал накрапывать через мгновение, после её слов. И с каждой минутой из дождя превращался в тропический ливень. Некоторое время мы стояли под навесом какого-то магазина, в надежде, что ливень прекратиться, но надежды таили также стремительно, как кубики льда в лимонаде, лежавшем в пакете, рядом с картонной коробкой с пиццей. – Давай под дождём гулять? – Даша заговорщически посмотрела на меня.

– Ты хочешь взять меня на слабо? – Даша самодовольно закивала. – Не в этот раз! – И я с улыбкой выпорхнул под потоки дождя, протянув ей руку. Даша сделала несколько пируэтов, вокруг своей оси, лишь только её рука дотронулась моей, и засмеялась. Она была такой красивой под дождём, это была не та напускная красота, когда она красилась и завивала волосы, сейчас она была собой: пусть и с потекшей тушью, пусть и с лохматыми волосами, пусть и не в вечернем платье, которые она носила повсеместно, сейчас она была собой – счастливой и независимой, кружась под дождём, словно снежинка на зимнем ветру. Она слегка морщилась от капель дождя, недовольным движением смахивала мокрые волосы с лица и поправляла мокрые вещи, прилипавшие к телу. Но меня это совершенно не отвлекало от её красоты, а лишь сильнее притягивало.