Вопреки

Я жадно впитываю каждое слово о дочери. Внезапно понимаю, что этот пожилой мужчина может рассказать больше, чем Марьяна. Он, видя мои горящие глаза, с удовольствием рассказывает о Кэти, о ее проделках, о ее успехах в обучении верховой езде. Дочь оказывается еще тот сорванец. Может шума навести, поднять всех на уши, а может быть милейшим созданием, заглядывать в глаза с невинным выражением. Я уже представляю ее на выпуске в школе в красивейшем платье. Она будет лучезарно улыбаться, но одну руку будет держать за спиной, сжимая открытую гранату. Вот уверен на все сто процентов, скучно с этой крошкой не будет.

— Мое имя Макс, кстати, - мужчина улыбается, я тоже улыбаюсь, кивнув «жениху» дочери в знак признательности за этот откровенный разговор.

Кэти возится на заднем дворе в песочнице. Как все дети своего возраста лепит куличи из песка. Я присаживаюсь на скамейку, потом через минуту, поняв, что дочь игнорирует мое присутствие, перемещаюсь к ней на песок.

— Я не хочу с тобой играть, - вполне серьезно и без улыбки заявляет малышка, не отрываясь от своего дела.

— Я не знал, что ты умеешь обращаться с лошадьми, но Макс сказал, что ездить верхом ты научилась быстрее, чем ходить. Кстати, он неплохой парень. Только староват.

— Зато он меня любит.

— С этим не поспоришь. Я тут узнал, что у тебя скоро день рождения. Чтобы ты хотела получить в подарок? – если малышка сейчас попросит купить ей единорога, я найду этого единорога, где бы он ни был.

— Скоро приедут Марк и Ева, - не сразу понимаю, о ком Кэти говорит, когда доходит, напрягаюсь. Дочка не торопится пояснить, к чему она вспомнила детей Тайсума.

— Приедут Адам и Диана.

О да, приедет Тайсум, и нам придется как-то рядом существовать друг с другом. Его визит ко мне в квартиру до сих пор для меня загадка. Без понятия, зачем он пришел, зачем все выложил. Сдается мне, что к этим откровениям приложила руку его супруга.

— И? – не выдерживаю паузу.  Она эффектная, нервная и заставляет переживать. Отмечаю, что Кэти использует мои методы в разговорах с людьми. Это тоже генетически передается?

Устремляет на меня свои огромные глаза, я зависаю над длинной и густотой ее ресниц, погружаюсь в ее бездонные омуты. Хана пацанам, когда эта детка вырастет. Уверен, эти глаза разобьют десятки, а то и сотни сердец.

— Я хочу такого же папу, как у них.

Вот блядство.

22 глава

Стою возле окна, заложив руки за спину, смотрю на сад. Марьяна напряженно дышит за спиной. Наверное, гадает, по какому поводу я потребовал с ней разговора.

Первые пять минут после заявления Кэти, что она хочет папу, как у детей Тайсума, я молчал. Мне хватило ума не разубеждать дочь в том, что дядя Адам не такой уж идеальный, как она думает. По сути мне неизвестно, какой Тайсум отец, я его знаю, как бизнесмена и как... Неважно. Мы оба давно не играем в опасные игры. И все ради семьи.

Вздохнув, оборачиваюсь. Настороженное выражение лица Марьяны никуда не исчезло, между бровями пролегла складочка от дум. И все равно красивая. Мое мнение с первой встречи не изменилось. Я не на шутку тогда в суде зацепился взглядом за шикарную блондинку, всей душой пожелав узнать, какая она на вкус, на ощупь. Оказалось, она подобна наркотику. И чем больше я проводил рядом с ней время, тем сильнее мне хотелось, чтобы она осталась со мной навсегда. Я хотел одно, обстоятельства складывались по-другому, итог: мы на разных берегах.

— Ты долго будешь молчать и сверлить меня взглядом? – раздраженно проводит рукой по волосам, заправив несколько прядей за ухо.

— Я спросил у Кэтрин, какой подарок она хочет на день рождения, - беру со стакана карандаш и начинаю им постукивать по столу. Неприятный звук, нервирующий и без того натянутые нервы.

— В прошлом году она просила лук со стрелами. В этом году ждет поездку в Лос-Анджелес. Я обещала ей показать океан. Когда Адам с Дианой будут возвращаться домой, поедем их провожать. Больше ничего особенного. К счастью, шотландского пони не просила, - улыбается, я улыбаюсь ей в ответ, грустно усмехнувшись. В сказанных планах для меня места нет.

Впервые мне хочется быть до одури нужным, хочется ощущать себя любимым и родным. В том, что Марьяна меня не видит в своей жизни, винит некого, кроме самого себя. При этом я понимаю, что прежнего ничего у нас не будет. Мы должны будем найти компромисс и совместно растить общего ребенка.

— Она об этом говорила? Наверное, еще хочет какую-нибудь крутую куклу, которая и плачет, и кушает, и даже гадит, - мне нравится слушать ее смех, нравится видеть ее расслабленной и открытой для диалога. Я все еще молчу, прекратив стучать карандашом по столу.

— Нет. Она вспоминала о том, что скоро приедут Марк и Ева. Потом вспомнила об Адаме с Дианой.

— Диана ее крестная, - поясняет Марьяна, немного виновато на меня смотрит. Хмыкаю, поднимаю глаза на картину, висящую на стене. Какой-то горный пейзаж.

— Почему Кэтрин? – хмурится, не понимает мой вопрос. – Почему ты назвала ее Кэтрин?

— Кэт – котенок. Когда она родилась, была похожа на котенка.