Вопреки искусству

Войны он не боялся – чего ему бояться на своей улице, дома, нет, это совсем не страшно, а вот что действительно страшно – так это потерять мать.

«Я к тебе приеду, – сказала она, – летом».

Летом. И сколько ему придется там жить?

Несколько дней, неделю, ну, может, пару недель, но чур не больше, ему без нее не жизнь.

Однажды в пятницу из школы его забрал отец. Он стоял возле школы с рюкзаком за плечами и большой сумкой в руках. «Мы уезжаем». Но мальчик никуда ехать не желал, во всяком случае в одиночку или с этим чуждым отцом. Ему хотелось домой, хотелось сбежать от страшных слов отца: «Мы уезжаем». Уезжаем, а мальчику хотелось одного – сбежать, он неохотно плелся за отцом к площади Дании, потом через Новый парк, они пересекли центр города и вышли к причалу, где в сумерках виднелись очертания корабля. Уже стемнело, но огни были потушены. Они уплывали в темноте.

Они лежали бок о бок в каюте, отец и сын, никогда прежде не остававшиеся наедине, чужие. Отец был неразговорчив, мальчик услышал от него всего несколько фраз. «Ты будешь жить в Суннфьорде, – сказал он, – в семье маминых родственников. У них хутор в Эспедале, а сами они люди добрые. А летом мама к тебе приедет. Сейчас в школе стало ненадежно, да и на улице тоже. Из-за немцев, – так он сказал, – у нас с немцами война, они захватили верфь. А еще захватили улицу Микаэля Крона, Лаксевог и Берген, и всю Норвегию. Понимаешь?» – спросил он. Мальчик кивнул. Он знал об этом. Сейчас война, и ему хочется остаться с матерью. Лежа в каюте, он прислушивался к дыханию спящего рядом отца и шуму мотора, похожему на стук какого-то злого сердца. Лежа в корабельной утробе, мальчик все дальше уплывал куда не желал, где никогда не бывал, к людям, которых не знал. Ему хотелось назад, и побыстрее. В свой дом, на свою улицу, к маме, он ей нужен – а она ему. Была война. Тогда зачем им понадобилось отправлять его из дома, где идет война, в незнакомое место, где тоже идет война? Он хотел проиграть войну, хотел все потерять. Утром прорезался свет, жесткий белый, он распорол горы и ударил в блестящее зеркало фьорда, их корабль со всеми пассажирами поплыл словно по солнечному туннелю. Все резало глаза, белизна, новизна, заснеженные вершины гор и крутые обрывы, переходящие в поросшие лесом склоны, и зеленые пастбища, подступавшие к самому морю. Мальчик посмотрел на домики, запертые у воды, их соединяли только узенькие тропинки; он здесь пленник. Сидя возле окна, он откусывал от бутерброда, который отец достал из рюкзака. Там же лежала одежда, обувь, учебники, бумага, рубашки и нижнее белье – все это мать аккуратно завернула и обстоятельно сложила в рюкзак. Ему хотелось закинуть его за плечи и рвануть домой. Он выждет немного – неделю, а может, месяц, и пешком, по горам, отправится домой, в город, на свою улицу, в свою школу, к матери. Он так и видел, как рано утром, пока остальные спят, он выйдет из комнаты, из запертого в горах домика и двинется в дорогу с рюкзаком за спиной. Корабль заходил в Согнефьорд, а мальчик уже шел в противоположном направлении, к дому. Он двигался против течения, шел своей собственной дорогой.