Вопреки себе (СИ)

Когда княгиня Оболенская проходила мимо незнакомого чёрного экипажа с плотно задёрнутыми шторками, дверца его внезапно резко распахнулась, чьи-то сильные руки схватили её и грубо затащили внутрь. Всё случилось настолько быстро, что она не успела даже ничего понять, как оказалась похищенной неизвестным преступником посреди белого дня. Она отчаянно вырывалась и брыкалась, но похититель крепко держал свою жертву, обхватив её сзади и заломив руки за спину. Адель не видела его лица, лишь мельком успела разглядеть, что мужчина с ног до головы был облачён в чёрное, а лицо его скрывала белая театральная маска, с грустной гримасой Пьеро.

Экипаж тут же тронулся с места, быстро набирая скорость, а Адель, снова обретя дар речи, завизжала как можно громче, чтобы привлечь внимание прохожих. Ну, или оглушить похитителя, на крайний случай.

Большая мужская ладонь в чёрной перчатке плотно запечатала ей рот, а заодно и нос, заглушая крик и практически полностью перекрывая доступ воздуха. Страх, охвативший Адель, когда её так нагло и бесцеремонно похитили, внезапно сменился безудержным гневом. У неё сегодня было такое прекрасное настроение, впервые за долгое время, и вдруг какой-то наглый любитель лёгких денег решил заработать на ней! Ну уж нет, так просто похитить себя она не позволит! Он ещё пожалеет о своём опрометчивом выборе жертвы! И княгиня, изловчившись, изо всей силы впилась зубами в палец преступника.

К полному удовлетворению Адель, её месть полностью удалась. Мужчина коротко вскрикнул от боли и тут же выругался сквозь зубы, тряся пострадавшей рукой и ослабляя захват, что позволило ей снова завизжать во всю мощь своих лёгких.

— Тише, ради бога, пока нас действительно не задержали жандармы! — раздался вдруг до боли знакомый сердитый голос.

Поражённая княгиня резко обернулась и сдёрнула с похитителя маску. Напротив неё сидел Александр Бутурлин, на красивом лице которого застыла гримаса боли и досады. Сняв с руки перчатку, он осматривал свой распухший палец, на котором остались следы её острых зубов.

— Ты?! — Адель буквально задохнулась от негодования. — Как ты посмел сделать это?! Я… я…

— Ты едва не отхватила мне палец, — обиженно прервал её Алекс. — Не знал, дорогая, что зубы у тебя, словно у голодной акулы.

— Жаль, что не отхватила, — холодно ответила она, не поддаваясь жалости при виде его обиженных глаз. — В другой раз подумаешь, прежде чем похищать меня в самом центре города, среди белого дня. Не хочешь ничего мне объяснить?

— А что здесь объяснять? — буркнул граф, опасливо косясь на неё, словно прикидывая опасность нового нападения своей пленницы. — Ты сама сказала: я тебя похитил.

— Зачем?! — воскликнула Адель, теряя терпение.

— Не кричи так громко, умоляю тебя, у меня до сих пор в ушах стоит твой истошный визг, — простонал Александр, делая умоляющие глаза.

— Если ты немедленно не отвезёшь меня домой, я покажу тебе, на что действительно способны мои связки. Поверь, то, что ты слышал, далеко не предел моих возможностей! — предупредила княгиня.

— Увы, ты не понимаешь правил игры, моя прелесть, — насмешливо улыбнулся граф, всё ещё дуя на пострадавший палец. — Условия ставит похититель, а не жертва. Так что кричи сколько угодно, только не охрипни.

— Ах так? — угрожающе сощурилась Адель. — Ну, в таком случае похититель останется немножко глухим!

Она уже открыла рот, чтобы набрать в лёгкие побольше воздуха и оглушить горе-похитителя очередной порцией пронзительного визга, как вдруг Александр сделал резкий бросок и схватил её в охапку, затащив к себе на колени. Княгиня не успела издать и звука, как он грубо закрыл ей рот поцелуем.

Адель брыкалась, как молодая необъезженная кобылица, беспомощно мыча что-то ему в губы, но Александр надёжно зафиксировал её затылок своей рукой, не давая отвернуться, а другой крепко прижал прекрасную пленницу к своей груди. Она только и могла, что бить его своими маленькими кулачками по плечам и пытаться оттолкнуть, но граф стоически терпел её попытки высвободиться, и только теснее прижимал к себе. Капор давно уже валялся где-то на соседнем сидении, половина шпилек высыпались из её волос, позволяя тяжёлой золотистой волне волос рассыпаться по плечам и окутать влюблённых струящейся шёлковой мантией.

Её строптивость возбудила в Александре азарт охотника, который должен непременно заставить добычу покориться. Он терзал податливые губы Адель, вторгаясь языком глубоко в нежный рот, сплетаясь с её языком, почти лишая возможности дышать.