Вопреки себе (СИ)

К комнате для гостей примыкала просторная ванная комната, где уже поднимался в воздух пар от набранной горячей воды. Осторожно раздев княжну, горничные перенесли её в ванную, где вымыли мягкой мочалкой и душистым мылом, смыв следы жуткого пожара с её тела и длинных волос. Затем её осторожно обтёрли и переодели в чистое, уложив обратно в постель.

Александр и Алексей сразу же вышли, предоставляя Адель заботам прислуги, и направились в столовую, где уже ждал накрытый в спешке ужин.

Но, прежде, чем сесть за стол, Александр позвал своего камердинера, Степана, старшего над домовой прислугой в поместье.

— Послушай, Степан, — вздохнул Алекс, собираясь с мыслями. — Эта девица, которую я привёз в поместье, останется здесь, пока не выздоровеет. Так вот, донеси до всех, что её пребывание в моём доме должно остаться тайной для любых посторонних. Кто из дворни проговорится, того я лично вышвырну на улицу. Понял?

— Как не понять, батюшка, всё исполню в точности, не сомневайся! — поклонился Степан. — Ни одна живая душа не прознает про барышню, вот тебе крест!

Отпустив камердинера, Алекс устало присел за стол рядом с кузеном. Рассеянно приступив к творожной запеканке с ягодами и мёдом, которую спешно подали к ужину, за неимением ничего другого, он почувствовал себя опустошённым переживаниями, что свалились на него за последние сутки.

Алексей, поливая свою запеканку брусничным сиропом, вдруг осторожно осведомился:

— Может, всё же сообщим князю, что его дочь жива? Хотя бы анонимно.

— Не знаю… — вздохнул граф. — Боюсь, что полиция тогда станет рыть носом землю с двойным усердием, да и репутации Адель это может повредить. Представь, что за разговоры пойдут в свете, когда она вернётся домой.

— Отправим тайное послание! — настаивал кузен. — В дальнейшем, эта записка поможет тебе и сыграет в пользу искренности твоих чувств к Адель.

— Ты это уже говорил, — устало напомнил граф, делая глоток горячего медового сбитня.

— Я подумаю об этом чуть позже, хорошо? Сейчас у меня такое ощущение, что моя голова весит, как пушечное ядро.

— Тебе нужно поспать, хотя бы несколько часов, — заметил Алексей, — как и мне. После отдыха мысли должны проясниться.

Закончив с ужином и проведав Адель, которая уже выглядела намного лучше, благодаря заботе горничных, граф и его кузен отправились в свои комнаты.

А старый индеец просидел возле своей новой пациентки весь остаток ночи. Перед тем, как дать ей выпить тёплый настой из трав, он запалил в железной курильнице пучок какой-то сухой травы и окурил дымом всю комнату, бормоча непонятные фразы на своём наречии. Затем от налил настой в большую ложку и аккуратно влил его в рот девушки, чуть надавив ей на подбородок.

После этого старик присел на пол у её постели и стал ждать. Через четверть часа настой начал своё действие — девушка заметалась по кровати, стала бормотать что-то на русском и английском языке, потом выкрикивать имена отца и брата, её трясло, словно в лихорадке, а на лбу и висках выступили капельки пота. Такое состояние продлилось около получаса, после чего княжна затихла и уснула, дыша мерно и спокойно.

Индеец улыбнулся удовлетворённо — это был именно тот эффект, которого он ждал от своего снадобья. Теперь нужно было полагаться лишь на время и милость мудрого Отца мира, чтобы он исцелил эту маленькую скво, что так глубоко ранила сердце его хозяина.

Так началось пребывание Адель в поместье Александра, вскоре разделившее их жизни надвое…

На другой день Алексей собрался обратно в Лондон, чтобы разведать обстановку в доме Вяземских и узнать, что за разговоры ходят в светских салонах. К тому же, Александр передал через него немалую сумму денег для Жаклин и попросил, чтобы Алексей помог ей снять приличный дом. Кроме того, требовалось закрыть аренду дома, в котором сейчас ждала бывшая актриса, расплатившись с хозяином, да ещё отдать распоряжение, чтобы упаковали личные вещи Александра и отправили их в Стоун-Хаус.

Тщательно поразмыслив, Александр всё же решился написать анонимное письмо для отца и брата Адель. Он заставил написать текст письма своего личного секретаря, не рискуя писать своей рукой, ибо Мишель мог видеть его почерк раньше, когда Александр сделал пару записей в альбоме его сестры.

Письмо было немногословным, собственно, в нём была лишь одна фраза:

«Ваша дочь жива, князь, и скоро вернётся домой!»

Ни имени, ни адреса отправителя, разумеется, не было. Алексей должен был передать письмо Вяземскому лично, сказав, что мальчишка-посыльный принёс его в посольство. Шансы, что Алексея заподозрят в причастности к этому посланию, конечно, были, но искусством вранья и притворства Кубацкий обладал в совершенстве, а потому ни он сам, ни Александр не сомневались, что от него королевские констебли ничего не добьются.

После обеда Алексей покинул поместье в карете, которую уже успели очистить от грязи, а Александр занял свой бессменный пост у постели любимой девушки.