Вопреки (СИ)

В ванной Настя посмотрелась в зеркало и ахнула, увидев припухшее лицо с покрасневшими глазами.

Приняла душ, умылась холодной водой, которая мало помогла. Глядя в зеркало, мысленно перебрала вчерашние события и с облегчением вздохнула: настроения реветь больше не было. Наоборот, в груди будто наступил рассвет, повеяло приятным бризом, выносящим из души остатки переживаний и страхов. Если бы и Саша объявился, то она уже сейчас стала бы абсолютно счастливой.

Настя ещё раз вздохнула, улыбнулась сама себе и отправилась к Стасу.

— М-да… — проговорил он, — видок тот ещё… Будто я всю ночь допрашивал тебя с пристрастием. В таком виде показываться перед родственниками нельзя. Но выход из положения есть.

Позавтракав на скорую руку, Стас отвёз её в салон, после которого отчасти отдохнувшая, но и отчасти уставшая от услужливо-прилипчивых работников, Настя стала выглядеть значительно лучше.

Ничто не дрогнуло в её душе при подъезде к коттеджу у соснового бора, не дрогнуло и при заходе в дом. Не успела она к нему прикипеть сердцем.

Владимир Викторович благоразумно не рванулся её обнимать, а Светлана Игоревна немедленно прижала к груди. В её глазах светилась неподдельная радость.

Разговорились о прошлых событиях уже за чайным столиком, где Владимир Викторович попросил прощения у Насти, и протянул ей два письма.

— Это прощальные письма твоей мамы. Одно она написала мне, второе — тебе. Письма мне отдала санитарка больницы, где лечилась Маша. Уже после того, как… А это, — не договорив, он кивнул на фотоальбом, — семейный альбом вашей первой семьи.

Подрагивающими пальцами Настя взяла письма и вопросительно посмотрела на Владимира Викторовича.

— Да-да, прочитай оба.

Настя встала и отошла к эркеру. Вынула листок из первого конверта. Почерк узнала сразу: несколько маминых записок из больницы хранились у неё в шкатулке.

Письмо было коротким. Мама благодарила мужа за прекрасное время, что прожила рядом с ним, и за его к ней любовь. Предложила долго не оставаться одному и найти себе хорошую, добрую женщину. В самом конце, напомнив, что у Настеньки больше нет никаких родственников, попросила вырастить её в заботе, любви и обязательно выучить. Она хотела, чтобы дочь получила высшее образование. Ещё попросила раскрыть правду о настоящем отце только после получения ею диплома.

Вытерев ладонью вновь выступившие слёзы, Настя вскрыла запечатанный конверт.

'Ласточка моя. Моя милая, ершистая девочка. Прости, что сразу не раскрыла тебе тайну твоего рождения. Я боялась, что вы с Владимиром Викторовичем отдалитесь друг от друга. Я хочу, чтобы ты выросла рядом с ним, как с родным отцом. Ведь дети часто очень негативно воспринимают такую новость.

Сейчас ты будешь рассуждать, как взрослый человек. Возможно, ты уже замужем, а возможно, у тебя уже родилось своё дитя. Тогда ты обязательно поймёшь меня. Ребёнок должен расти в душевном равновесии.

Твой настоящий отец погиб. Его звали Марков Василий Данилович. Сразу признаюсь, наш брак с ним был ошибкой. Влюбились, поспешили в ЗАГС и только потом поняли, что это была не любовь, а лишь влюблённость. Но человеком он был хорошим и был без ума от тебя.

Пишу и плачу от того, что не увижу, как вырастет моя дочка, не увижу её первой влюблённости, не сыграю ей свадьбы, не повожусь с внуками…

Но если там, на небесах, на самом деле что-то есть… то я всё время буду рядом, моя заинька. И всё увижу.

Будь счастлива, доченька.

Твоя мама.'

Настя очнулась, только когда сзади её приобнял Стас.

— Плачем? Придётся опять ехать в салон.

Настя обернулась, глянула в настороженные синие глаза и вздохнула, вновь уставившись на заснеженный парк за окном.

— Всё нормально, Стас. Всё нормально.

— Настя, у Владимира Викторовича не было ни единого шанса защитить тебя тогда. Пострадали бы все сотрудники ваших предприятий. Об этом я узнал уже позже. Но… признаюсь, тогда мне было всё равно, какими путями я доберусь до тебя. Не вини отца. Ему сказали, что я по уши влюблён, что вижу тебя будущей женой. И что хотел наладить с тобой отношения после неудачной вечеринки.