Вопрос

Зала была наполнена двушками и нсколькими юными дамами, къ которымъ какъ-то лниво и нершительно присоединялись сплотившіеся въ столовой танцующіе кавалеры. Распорядитель танцевъ, маленькій уланъ въ неимоврно коротенькомъ мундир и съ обтянутыми, до неприличія выпуклыми бедрами, то и дло мышиной рысцой вбгалъ въ столовую. Наивное, круглое его лицо въ желтенькими усиками, выведенными въ струнку, изображало большую озабоченность.

— Господа, что-жъ это вы! — повторялъ онъ пискливымъ голосомъ. — Вдь, пора начинать танцы… Идите-же въ залу… Господа, ей-Богу такъ нельзя!..

Но «господа», по большей части гвардейскіе офицеры, бывшіе въ дом въ первый разъ и приглашенные «для танцевъ», вовсе не спшили. Нкоторые спокойно пили чай и переговаривались о своихъ длахъ, другіе пробрались въ наскоро устроенную буфетную, гд не только разршалось курить, но можно было, не откладывая въ долгій ящикъ, выпить даже и шампанскаго.

Наконецъ, изъ-подъ привычныхъ пальцевъ тапера вырвались первые темпы вальса, и пары закружились. Матвевъ, пробиравшійся въ гостиную, остановился и глядлъ. Ему пахнули въ лицо легкія женскія платья, мелькнули эполеты гвардейцевъ, разввавшіяся коротенькія фалды черныхъ фраковъ. Въ немъ самомъ гд-то глубоко откликнулись, но сейчасъ-же и замерли, старыя воспоминанія. Онъ забылъ все и видлъ только Машу, и слдилъ, какъ она, склонясь къ своему кавалеру, зарумянившаяся и съ застывшей улыбкой, носится и кружится, едва касаясь паркета маленькими блдно-розовыми башмачками.

Теперь она рядомъ съ нимъ, но его не видитъ. Она наврно не видитъ никого и ничего. Вотъ она пронеслась, и отецъ все слдитъ за нею, безсознательно любуясь въ настоящую минуту не только ею, но и ея кавалеромъ. Черезъ минуту Машинъ кавалеръ, стремясь къ другой дам, равняется съ Александромъ Сергевичемъ. Это высокій и стройный молодой офицеръ генеральнаго штаба. Лицо веселое, открытое, голубые большіе глаза улыбаются.

— Миша… Михаилъ Степановичъ!

Офицеръ остановился.

— Съ кмъ танцуете первую кадриль? — ласково и дружески опросилъ Матвевъ, дотрогиваясь рукой до серебрянаго аксельбанта молодого человка.

— Съ Марьей Александровной.

Все лицо офицера такъ и сіяло.

— Ну и отлично, танцуйте.

Матвевъ самъ не зналъ, зачмъ остановилъ Михаила Степановича. Ему просто захотлось почувствовать на себ его улыбающійся взглядъ, дотронуться до него и этимъ выразить свою особенно какъ-то сильную въ этотъ вечеръ къ нему симпатію. «Славный малый, быстро думалъ онъ, глядя на удалявшуюся, фигуру офицера. — Изъ него прокъ будетъ… и сколько въ немъ жизни!»…

Онъ зналъ Мишу Бирюлева еще мальчикомъ-кадетомъ, зналъ его отца и мать. Отецъ его занимаетъ видный военный постъ на юг Россіи. Миша только-что окончилъ въ первомъ десятк курсъ академіи генеральнаго штаба, передъ нимъ открывается прекрасная дорога. Онъ уменъ, уметъ работать. Въ послднее время Миша Бирюлевъ все чаще и чаще бывалъ у Матвевыхъ: Александръ Сергевичъ иногда часа по три съ нимъ бесдовалъ — и это ему доставляло удовольствіе.

VII

Вечеръ шелъ своей чередой и оказывался очень оживленнымъ. Старики и старушки въ кабинет доигрывали партіи и волновались. Въ гостиной велась оживленная бесда, такъ что и зеленый столикъ опустлъ и скрылся. Офицеры уже нсколько подогртые въ буфет, добросовстно исполняли свою обязанность, неутомимо работали ногами и ухаживали за дамами. Маленькій уланъ, весь увшанный орденами котильона, съ мокрымъ краснымъ лицомъ, превосходилъ самъ себя, придумывая самыя мудреныя фигуры. Никакой «бды» даже и не предвидлось, и Настасья Петровна, хоть и неуспокоенная, ужъ начинала придумывать иное объясненіе «пиковому интересу». Матвевъ видлъ, что Маша весела и довольна. Рядомъ съ нею, почти все время, Бирюлевъ. Только за ужиномъ въ ней можно было замтить что-то странное, какъ-будто и особенное волненіе, и разсянность.

Вотъ и гости разъзжаются, вотъ уже Александръ Сергевичъ простился съ послдними. Онъ стоитъ теперь въ кабинет и ждетъ: сейчасъ вбжитъ Маша, чтобы съ нимъ проститься. Но Маши нтъ. Въ зал раздается бряцаніе шпоръ, и передъ нимъ Миша Бирюлевъ. Матвевъ нсколько изумленно взглянулъ на него; такое странное и смущенное лицо было у молодого человка.

— Александръ Сергевичъ, извините меня, — нетвердымъ голосомъ произнесъ офицеръ:- я самъ понимаю… теперь не время, вы устали… но я не могу… не могу дождаться завтрашняго дня… я не въ силахъ такъ ухать…

— Что такое, что случилось?! — почти испуганно спросилъ Матвевъ, взявъ его за руку.

— Александръ Сергевичъ, я… прошу васъ… я прошу… вы давно должны были видть, что я люблю ее…

— Что!? Кого!? — почти беззвучно прошепталъ Матвевъ.

— Я прошу руку Марьи Александровны. Она согласна, если вы не откажете, — произнесъ, пересиливая свое волненіе, молодой человкъ и поднялъ ярко-голубые глаза на Матвева.

Но тотъ стоялъ съ блднымъ и растеряннымъ лицомъ. У двери, робко и смущенно, показалась Маша. Матвевъ кинулся къ ней, схватилъ ея руки и такъ и впился ей въ глаза помутившимся взглядомъ.