Вопрос на десять баллов

Она стоит в дверях, раскинув руки, как будто получила «Оскара», но я не могу понять, на что мне полагается смотреть. Может, на ее груди? Надеясь на чудо, я воображаю, что она, наверное, надела какое-то особое белье, потом замечаю папиросную бумагу в одной ее руке и целлофановый пакетик в другой.

– Что это такое?

– Дурь, чувак. У-летная дурь. Мы не можем раскумарить ее на первом этаже – у Майкла нюх, как у ищейки. А здесь мой богемный папочка не бывает. – Она хватает книгу Ричарда Скэрри «Мир профессий и ремесел» [63]и начинает скручивать на ней косячок.

– А твоя мама что скажет?

– А, мама как раз мне травку и подгоняет – берет ее у одного скользкого типа в деревне. Что я могу сказать? Домохозяйка-развалина! Ей же надо чем-то заполнять дни. А травка крутая. Крута-а-а-а-ая-крутая! – Боже мой, она еще и говорит с вест-индийским акцентом, и мне впервые не по себе рядом с ней. – Просто ломовой ганджубас, братишка, а-а-а-а-а-атличная травка…

Пожалуйста, Алиса, прекрати… Но она уже прикурила и глубоко затягивается, держит дым в легких, закатив глаза, затем вытягивает губы дудочкой и выпускает дым в сторону лампы с бумажным абажуром, а я размышляю, является ли марихуана афродизиаком.

Алиса смотрит на меня одним ленивым глазом, затем предлагает косячок, словно бросая вызов. Что ж, это и есть вызов.

– Твоя очередь, Брай.

– На самом деле, Алиса, я, наверное, не смогу.

– Почему это? Разве ты не хочешь улететь, Брай?

Это почему-то жутко веселит ее, и, пока она колотится в припадке хохота головой о спинку кровати, я говорю:

– Нет, я бы хотел, просто так и не научился курить, даже табак. У меня ничего не выйдет, я не удержу дым в легких, а лишь закашляюсь и все выпущу.

Курение как раз входило в список вещей, которыми я намеревался заняться в университете (этот список включал также: прочитать «Дон Кихота», отрастить бороду и научиться играть на альтовом саксофоне), но руки пока до этого не дошли.

– Странный ты все-таки, а, Брайан Джексон? – говорит Алиса, неожиданно переходя на очень серьезный тон. – Как ты можешь не курить! Вот у меня курить получается лучше всего. Или все-таки есть одна вещь, которая у меня еще лучше получается… – говорит она, подмигивая вторым ленивым глазом. Нет, марихуана обязательно должна быть афродизиаком. – Отлично, тогда попробуем что-то более провоцирующее. Но сначала – немного музыки.

И она, пошатываясь, идет к тяжелому угловатому магнитофону, который слушала еще в детстве – вот, на нем даже написано фломастером «Алиса», – роется в ящике старого стола, вытаскивает какую-то кассету, вставляет ее в магнитофон и нажимает на «воспроизведение». Поет, насколько я помню, Брайан Кант, «A Froggy Went a Courtin’».

– О боже, какая ностальгия! – кричит Алиса. – Эта песня и есть мое детство. Я, блин, эту песню люблю и обожаю! А ты? Ладно, садитесь сюда, молодой человек, и сидите прямо…

Мы сидим на кровати на коленях друг против друга, и она привстает и наклоняется ко мне так, что наши лица разделяет лишь пара дюймов.

– Так, положи руки вот сюда… – она берет меня за запястья и убирает мои руки за спину, – и вытяни губы вперед, вот так.

Ее рот всего лишь в паре дюймов от меня, я чувствую сладость соевого соуса и имбиря в ее дыхании. Затем она сдавливает мои щеки с двух сторон, изобразив у меня на лице рыбью гримасу.

Лягушонок на свидание пошел, и ему удалось…

– То, что вас сейчас ожидает, мистер Брайан Джексон, называется паровозик, и это не то, что ты подумал, пошляк. Я сейчас вдую тебе дым прямо в рот, а ты должен его глубоко вдохнуть и держать в легких и не кашлять, понятно? Я запрещаю! Ты будешь держать дым в легких столько, сколько это физически возможно, и только потом выдохнешь. Ясно?

– А как же.

– Тогда ладно. Поехали!

Алиса обхватывает косяк губами, делает глубокую затяжку, затем улыбается, поднимает бровь, словно спрашивает: «Готов?», на что я киваю, мол, да, готов. Она подносит свои губы прямо к моим, так, что их разделяет всего несколько сантиметров, нет, миллиметров, нет, даже этого зазора нет, они касаются моих, и тут она выдувает дым, а я втягиваю его – единственное действие, которое естественно возможно в таких условиях, и мне хочется, чтобы этот момент длился вечно.

Лягушонок на свидание пошел, и ему удалось…
Пистолет свой и шпагу на боку он принес,
Лягушонок на свидание пошел, и ему удалось, ага…

Наконец, когда мои легкие вот-вот готовы взорваться, я выдыхаю, а Алиса усаживается и спрашивает:

– Что скажешь?

Когда ко мне возвращается способность говорить, я выдавливаю:

– Отлично!

– Что-нибудь чувствуешь?

– Не очень.

– Хочешь, еще раз пыхну?

О боже, да, Алиса, ты еще спрашиваешь! Больше всего на свете…

– Да-да, конечно.

– Ты уверен? Это очень крепкая травка.

– Поверь мне, Алиса, все будет нормально. Я справлюсь.