Вопрос о братстве. С комментариями и объяснениями

Если религия есть культ предков, или совокупная молитва всех живущих о всех умерших, то в настоящее время нет религии, ибо при церквах нет уже кладбищ, а на кладбищах, на этих святых местах, царствует мерзость запустения. Это запустение кладбищ, казалось, и должно бы было вызвать внимание живущих в той местности, в той части города, в которой на известном кладбище погребаются умершие; живущие в этой местности должны бы были сделать его местом собрания, совещания, постоянного попечения о восстановлении его во всей целости, полноте и смысле, нарушенных забвением отцов и неравенством сынов; т. е. это значит создать на кладбище музей со школой, учение в коей было бы обязательно для всех сынов и братьев, которых отцы, матери и братья погребены на этом кладбище. И чем мы, носящие образ Бога, у Которого нет мертвых, чем мы можем уподобиться Ему, имея пред собою могилы? Если религия есть культ мертвых, то это не значит почитание смерти, напротив, это значит объединение живущих в труде познавания слепой силы, носящей в себе голод, язвы и смерть, в труде обращения ее в живоносную. Для кладбищ, как и для музеев, недостаточно быть только хранилищем, местом хранения; и от того, что кладбища обратились в места лишь хранения, на них, на этих святых местах, и царствует мерзость запустения, т. е. наступило уже то, что должно быть после проповедания Евангелия всем народам, как признак наступления конца… <…> Запустение кладбищ есть естественное следствие упадка родства <…>

Федоров отсылает к словам Иисуса Христа, сказанным ученикам в последнюю неделю Его земного пути, в так называемый Великий вторник. Взойдя на Елеонскую гору в Иерусалиме, Он предрек кончину мира и суд народам земли: «И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придет конец» (Мф. 24, 14). При этом симптомом конца Иисус назвал «мерзость запустения, <…> стоящую на святом месте» (Мф. 24, 15).

Какой же враг разрушает эти памятники? Со стороны людей здесь только равнодушие; разрушителем же является та же сила, которая носит в себе голод, язву и смерть; она производит и разрушение, гниение, тление и производит это как слепая сила, т. е. она жизнью же наносит смерть по своей слепоте. Для спасения кладбищ нужен переворот радикальный, нужно центр тяжести общества перенести на кладбище, т. е. кладбище сделать местом собрания и безвозмездного попечения той части города или вообще местности, которая на нем хоронит своих умерших. И науке нужно будет тогда сделать выбор между выставкой и кладбищем, между комфортом и призывом всех к труду познавания слепой силы, носящей в себе голод, язвы и смерть, к труду обращения ее в живоносную. Останется ли дом ученых (академии, музеи) пуст, как они сами то предсказывают, или же они найдут свое сокровище на кладбище? <…>

Выставка — одна из символических эмблем мысли Федорова, навеянная образом Всемирных выставок XIX в., самой знаменитой из которых была Всемирная парижская выставка 1889 г., открывшаяся в год 100-летия Великой французской революции. В его наследии есть статья «Выставка 1889 года, или наглядное изображение культуры, цивилизации и эксплуатации, юбилей столетнего господства среднего класса, буржуазии или городского сословия…», само длинное название которой красноречиво выражает идею автора. Выставка выступает как наглядное изображение «потребительского» уклада жизни с его культом «мануфактурных игрушек», гедонизмом и эгоизмом, изнанкой которого является милитаризм, производство орудий разрушения для борьбы за ресурсы и рынки сбыта. Выставка в мысли Федорова символизирует ложное направление науки и искусства как служанок торгово-промышленной цивилизации.