Вопрос смерти и жизни

Мы прожили вместе почти всю жизнь, но теперь диагноз множественной миеломы заставляет меня думать о жизни без Мэрилин. Впервые ее смерть кажется не только реальной, но и слишком близкой. Страшно представить себе мир без Мэрилин, и мысль о том, чтобы умереть вместе с ней, проносится у меня в голове. В последние несколько недель я говорил об этом с моими ближайшими друзьями-врачами. Один из них признался, что наверняка задумается о самоубийстве, если его супруга уйдет первой. Некоторые из моих друзей приветствовали бы смерть, если бы им грозило тяжелое слабоумие. Мы даже обсудили кое-какие способы покончить жизнь самоубийством, включая морфин, некоторые антидепрессанты, гелий или другие возможности, предлагаемые обществом «Болиголов»[18].

В своем романе «Проблема Спинозы»[19] я пишу о последних днях Германа Геринга в Нюрнберге и рассказываю, как он обманул палача, проглотив цианид. Капсулы с цианидом получили все высшие нацисты, и многие (Гитлер, Геббельс, Гиммлер, Борман) умерли точно так же. Это было семьдесят пять лет назад! А что теперь? Где в наше время можно раздобыть пузырек с цианидом?

Впрочем, стоит мне задуматься над такими вопросами, как в моем сознании тут же всплывают очевидные последствия: влияние моего самоубийства на наших детей и многочисленных знакомых. И на моих пациентов. Я столько лет посвятил индивидуальной и групповой терапии, столько лет помогал вдовам и вдовцам пережить первый мучительный год после смерти супруга! Я так радовался, наблюдая, как они постепенно возвращаются к жизни. Покончить с собой было бы предательством по отношению к ним, предательством по отношению к нашей совместной работе. Я помог им пережить боль и страдания, а затем, оказавшись в их ситуации, решил отступиться. Нет, я не могу этого сделать. Помощь пациентам – главенствующий принцип всей моей жизни: я не могу и не буду его нарушать.

* * *

Прошло уже несколько недель после моей встречи с пациенткой из Шотландии, после которой я принял решение оставить практику. Я по-прежнему предлагаю разовые консультации четыре или пять раз в неделю, но постоянных пациентов у меня больше нет. Это большая утрата для меня, ведь я так долго был психотерапевтом; без работы я чувствую себя потерянным и отчаянно пытаюсь найти себе новое применение. К счастью, я все еще могу писать, и эта книга – наш совместный проект с Мэрилин – эликсир жизни не только для нее, но и для меня. В поисках вдохновения я открываю старый файл под названием «Заметки и идеи», который я пополнял несколько десятилетий.

Файл содержит многочисленные рассказы о моей работе с пациентами. Чем больше я читаю, тем больше увлекаюсь: это отличный материал для обучения начинающих терапевтов. Правда, я всегда очень щепетильно относился к вопросу конфиденциальности. Хотя этот файл предназначен только для моих глаз, я никогда не использовал настоящие имена. Кто были эти люди, которых я лечил давным-давно? Кажется, с конфиденциальностью я переусердствовал: я так ловко скрыл их истинные личности, что теперь не могу вспомнить ни одного лица. Кроме того, полагая, что моя память неуязвима, я не удалял материал, который уже использовал в предыдущих книгах. Будь я более прозорлив, я бы адекватнее отнесся к самому себе – 90-летнему забывчивому старику, перечитывающему этот файл, – и сделал бы особые пометки, например: «Использовалось в 19хх или 20хх в такой-то книге». Но таких пометок нет. Как теперь понять, о каких историях и каких больных я уже писал? И в какой книге? Мне вовсе не хочется, чтобы меня обвинили в плагиате и цитировании самого себя. Это глупо.

Без сомнения, мне необходимо перечитать некоторые из моих собственных книг: я не открывал их уже очень давно. Повернувшись к книжной полке с моими сочинениями, я замечаю томик в ярко-желтой обложке. «Вглядываясь в солнце»[20] – сравнительно новая книга, написанная лет пятнадцать назад, когда мне было чуть за семьдесят. Ключевой тезис состоит в том, что страх смерти играет гораздо большую роль в жизни человека, чем это обычно признается. Сейчас, когда я сам приближаюсь к концу своей жизни, а моя жена смертельно больна и подумывает о самоубийстве, эта книга кажется мне особенно актуальной. Многие годы я помогал пациентам преодолеть страх смерти. Теперь настал мой черед. Поможет ли эта книга мне? Смогу ли я найти утешение в своих собственных словах?

Мне бросается в глаза любопытный отрывок в самом начале – слова Милана Кундеры, одного из моих любимых писателей. «В смерти больше всего страшит не потеря будущего, но потеря прошлого. В сущности, забвение – это форма смерти, которая всегда присутствует в жизни»[21].