Вопрос цены

Нет, нет, нет….

— Он заставлял смотреть и слушать плач Риты и вой матери из ванной.

— Я рвался… — продолжил он тихо, почти шёпотом. — Я рвался так сильно, что разрезал себе руки, но сил у меня не хватило. Я был слишком слаб.

Моё сердце разрывалось от боли за него, за его сестру, за мать. Это был самый ужасный кошмар, который я могла себе представить. Внутри всё переворачивалось, и слёзы навернулись на глаза, но я не могла даже плакать. Слова, которые он произносил, были слишком ужасны, чтобы осознать до конца.

— Когда он закончил, она еще дышала, Лив.

А я не могла дышать. То, что он описывал, выходило за пределы моего понимания. Я не могла представить себе этот кошмар.

— Он взял нож… и начал резать меня, — его голос задрожал, но он продолжал, как будто эти слова были единственным способом освободиться от боли. — Снова и снова. Каждый раз, когда я пытался освободиться, он просто смеялся и продолжал резать. Ему это доставляло удовольствие, Лив. Я был для него всего лишь ещё одной жертвой.

Я почувствовала, как моё сердце сжимается от боли за Олега, за всё, через что он прошёл. Этот человек прошёл через такой ад, который невозможно было себе представить.

— И эта боль… — продолжил он, — она освободила меня, Лив. Это сложно объяснить, еще сложнее — понять и принять. За завесой боли, когда в глазах у меня темнело и я почти потерял сознание, я вдруг понял, что другой, что никогда не стану таким, как он. Я не мог стать тем чудовищем, что стояло передо мной. Боль… невыносимая, нечеловеческая, особенно когда он резал мой живот, — он на мгновение замолчал, словно снова переживал тот момент, — она стала моим спасением. Эта боль, Лив, — продолжил он после короткой паузы, словно собираясь с мыслями, — она разделила мою жизнь на «до» и «после». Она стала той границей, за которую я никогда не хотел возвращаться. Когда всё внутри горело огнём, когда тело ломалось под его ударами и лезвием ножа, я понял, что больше не боюсь. Боль забрала у меня страх, а с ним — и его власть надо мной. Это было как освобождение, Лив, страшное, жестокое, но необходимое.

Я слушала его, не в силах найти слова. Олег, которого я знала как сильного, непоколебимого, стоял передо мной, открывая свою душу, раздираемую болью прошлого. Он пережил не только физическую пытку, но и пытку своего духа, и в этой бездне нашёл своё спасение.

— Я понял, что не сломаюсь, — сказал он, его голос стал твёрже, но в нём звучала глубокая, обжигающая ярость. — Что, несмотря на всё, что он сделал со мной и моей семьёй, я не стану таким, как он. Эта боль напомнила мне, кто я есть на самом деле. И если я смог пережить его пытки, не став таким как он, значит у нас нет родства. Никакого.

— Мать выбралась из ванной, сломав двери. Кричала, выла… она тоже перестала быть человеком. Я уже терял сознание, — продолжил он тихо. — Но даже тогда знал, что нас слышали. Что люди за стенами знают, что происходит, но никто не придет. Никакой помощи не будет. И она это тоже понимала.

Его голос дрожал, и я почувствовала, как моё сердце сжалось от того, что он собирался сказать дальше.

— Она сделала то единственное, что могла сделать, чтобы привлечь внимание, — слова Олега пронзали меня, как лезвия, и с каждой новой деталью его воспоминаний я чувствовала, как моё сердце сжимается от боли за него. Всё, что он рассказывал, было невыносимо тяжёлым, но он продолжал, несмотря на дрожь в голосе.

— Она выбросилась из окна, — прошептал он, словно сам не мог поверить, что говорит это вслух. — Я помню звон разбивающегося стекла, помню, как осколки летели вокруг, и холод снега, который внезапно ворвался в комнату…

Его глаза потемнели от воспоминаний, и я почувствовала, как к горлу подкатил ком, заставляя меня бороться со слезами. Он был там, в тот ужасный момент, и видел всё.

— Люди на улице начали кричать… — его голос стал ещё тише. — А он, этот зверь, онемел. Он просто стоял рядом со мной, не в силах понять, что произошло. Его власть разрушилась в один миг. И тогда приехала скорая, милиция… но уже было слишком поздно.

Я встала с кровати и шатаясь подошла к нему, ощущая, как мерзнут на полу босые ноги. Похоже Олег этого даже не заметил. Его плечи были напряжены, он нёс на себе тот тяжёлый груз, который пытался разделить со мной, по белому как снег лицу катились капли холодного пота. Я осторожно коснулась его руки, и он вздрогнул, словно только что вернулся в реальность.

— Меня увезли в больницу и поместили в палату к 14-летнему парню. Мы лежали рядом в реанимации и могли только смотреть друг на друга с наших кроватей. Оба черноволосые, синеглазые, невероятно похожие друг на друга. Со схожими судьбами.

— Нас никто не навещал, никто не узнавал, как у нас дела, Лив. Всем было плевать на нас.

— Через несколько дней я начал приходить в себя, — Олег слегка кивнул, вспоминая те тяжёлые моменты. — Я был живучим, выкарабкался, смог даже вставать. А он… — он остановился, его голос прервался, как будто дальше говорить было слишком тяжело. — Он просто лежал, молча глядя на меня. Он умирал, Лив.