Вопрос цены

— Я не буду лгать, Алексей Афанасьевич. Да, немного презираю. Но даже больше жалею. Ты выбрал самый лёгкий путь — сдаться. А ведь у тебя есть всё: опыт, связи, влияние. И ты мог бы бороться.

Рамков стиснул зубы, его взгляд на мгновение стал острым, словно он хотел мне что-то возразить, но вместо этого он только тяжело вздохнул:

— Легко судить, когда не стоишь на краю пропасти, Оливия.

— Мы все всегда стоим на краю, Алексей Афанасьевич. Такая у нас работа. И если ты к этому не готов — лучше уйти из профессии.

Рамков слегка нахмурился, его губы сжались в тонкую линию. Видно было, что мои слова задели его, но он не собирался открыто вступать в спор.

— Уйти, — повторил он, словно пробуя это слово на вкус. — Легко сказать, когда у тебя есть варианты, когда ты молода, когда у тебя ещё вся жизнь впереди. Но не всегда есть куда уйти, Оливия. Не все могут позволить себе начать заново.

Я внимательно посмотрела на него, чувствуя смесь разочарования и раздражения. Он всё ещё был опытным игроком, но теперь передо мной сидел человек, который боялся потерять остатки того, что у него было.

— Ты прав, — ответила я спокойно. — Не всем даётся второй шанс. Но вопрос не в том, как часто нам дают возможности, а в том, как мы их используем. Ты мог бы бороться, а выбрал сдаться. И теперь твоя судьба — не в твоих руках.

Я поднялась, мысленно досадуя, что не узнала ничего нового.

Но сухая старческая рука перехватила мое запястье и не дала уйти.

— Подожди. Я не скажу тебе многого, но кое что дам. То, что могу дать. Оливия, статья написана не мной. Мне ее передали вечером в воскресенье. Уже сверстанную, с фотографиями и коллажами. Факты, приведенные в ней, были не самыми закрытыми, лежали на поверхности, однако работал мастер. Я 40 лет работаю главным редактором и могу точно сказать — писал тот, кто знает наше дело.

Я замерла, осмысливая его слова. Статья, оказавшаяся в руках Рамкова, уже была готова к публикации, и он не имел к ней никакого отношения, кроме того, что должен был ее подписать. Это была серьёзная информация, особенно учитывая, что автор был явно профессионалом, знающим своё дело.

— Значит, тебе просто передали готовую статью? — спросила я, не скрывая своего удивления. — И ты даже не пытался выяснить, кто её автор?

Рамков горько усмехнулся.

— Это был не тот случай, Оливия. Мне дали ясно понять, что это не мое дело. Достаточно было взглянуть на статью, чтобы понять — тут нет места для вопросов. Слишком хорошо сделано, слишком чётко бьёт по нужным точкам. Но…. Оливия, но…. она была написана на коленке. Хорошо, качественно, профессионально, но на коленке. Понимаешь?

Я вглядывалась в лицо Рамкова, пытаясь уловить в его словах что-то, что могло ускользнуть от меня. «На коленке,» — повторила я про себя, осознавая важность этой детали. Это только подтверждало мои подозрения — Перумов терял контроль.

— Значит, нужно было ударить быстро, — тихо произнесла я, больше для себя, чем для него.

— Быстро и без шума, — согласился Рамков, кивнув. — Статья должна была выстрелить, но не сработать как бомба. Эффект был точечным, а не разрушительным. Не был просчитан вариант, что вы не купитесь на провокацию. Это скорее пощечина, эмоции, злоба, которой нужно было дать выход.

— Но что-то где-то пошло не так, верно?

— Верно. Сейчас пришла тишина. И значит, Оливия, исполнитель заказа ищет. Роет. Копает. И посмотри на меня — нароет.

— Кто? — я интуитивно поняла, что нашла самый верный вопрос за весь сегодняшний вечер. — Кто исполнитель?

— Профессионал. Расследователь, который умеет работать с материалами. Копает настолько глубоко, что ты даже себе представить не можешь. Одиночка. Его сильная сторона — работа с архивными данными. Умение строить цепочки. Накропать за несколько часов статью, найти нужные фотографии, соединить в одно — это высший пилотаж.

— Ты знаешь его имя? — спросила я, холодея.

Рамков чуть прищурился, будто взвешивая, стоит ли делиться этой информацией.

— У меня только подозрения. Основанные на…. Будешь смеяться, на стиле статей.

— На стиле статей? — переспросила я, чувствуя, как внутри всё сильнее разрастается беспокойство.

— Да, именно так, — ответил Рамков, чуть усмехнувшись, как будто находя что-то ироничное в своих словах. — У каждого профессионала есть свой почерк, своя особая манера изложения, подачи материала. Даже если они стараются его скрыть, что-то всегда просачивается. Это нечто вроде отпечатка пальца. И этот стиль я уже видел раньше, лет десять назад.

Я напряглась, ожидая продолжения.

— Тогда это был один из крупнейших журналистских скандалов. Раскрыли коррупционную схему в одном из министерств, материалы были настолько тщательно собраны и обработаны, что никому не удалось отвертеться. И, Оливия, я вижу те же штрихи в этой статье — манера подачи, выбор фактов, акценты. Всё указывает на того же человека.

— Кто это? — мой голос был хриплым от напряжения.