Вопрос веры

В голове героя, который слишком поздно сообразил, что он — всего лишь я, пронеслись десятки вариантов последних слов. Я мог вызвать гнев, стыд, отчаяние, но выбрал другое. В какой-то безумной попытке достучаться до той, кого она назвала как-то своей «внутренней богиней», я понизил голос и сказал:

— Во всей моей беспросветной жизни не было секунды более светлой и прекрасной.

Я закрыл глаза. Секунды текли. Скоро мне в голову прилетит либо пуля, либо… Да! Есть! Теплая волна тщательно скрываемой презрительной жалости, перемешавшись с прохладным потоком подавляемой гордости, окатила мое пресыщенное существо. Но эмоциональный двойник из последних сил поднял голову и втянул все без остатка.

— Ты даже не пытаешься не быть придурком, — тихо сказала Вероника, и я услышал стук, который мог означать лишь одно: пистолет упал на пол.

Веронику схватили. Она, поникшая, опустошенная, покорилась. Встал на ноги Джеронимо. Он выглядел немного смущенным от того, чем обернулась его выходка.

— Увести ее! — распоряжался командир. — В камеру бешеную суку. В кандалы. И отделайте как следует прикладами по дороге.

— Никто никуда не уходит! — Впервые за весь процесс стукнул молоточком Черноволосый. — Судебное заседание продолжается. Я бы хотел…

— Судебное заседание превратилось в театр военных действий, — перебил его Русый. — Нужны еще какие-то доказательства вопиющей девиантности подсудимых? Мой вердикт — смерть.

Оба они поглядели на Седого.

— Вердикты выношу я, — сказал тот. — И все произошедшее, разумеется, повлияет. Но, поскольку сейчас ситуация стабильная, заседание можно продолжить. Прошу только надеть наручники на Веронику Альтомирано, иначе она, боюсь, убьет кого-то из двух своих сообщников.

— О, не трудитесь, милостивые сеньоры! — махнул рукой Джеронимо, уже вернувшийся на скамью подсудимых. — Наручники не помешают ей нас убить, поверьте.

— Правильно ли я понимаю, Джеронимо Фернандес Альтомирано, что, несмотря на все произошедшее, вы хотите оказаться беззащитным рядом с Вероникой Альтомирано? — спросил Седой.

— Она ведь моя сестра, — тоном, не терпящим возражений, отозвался Джеронимо. — Право убить меня есть только у нее, так мы договорились.

— Поясните, — нахмурился Седой.

— У нас крайне непростая семья, — вздохнул Джеронимо. — Но есть некоторые законы и традиции, которые мы чтим. По ряду причин в доме Альтомирано существует документ, согласно которому Вероника обладает исключительным правом на вендетту в отношении любого человека, который лишит меня жизни, нанесет вред здоровью или хотя бы попытается это сделать. В свою очередь она обязуется собственноручно лишить меня жизни в случае, если мои действия поставят под угрозу безопасность дома. Я вас не слишком загрузил?

— Есть немного, — признал Седой.

— В общем, учитывая то, что я, говоря откровенно, похитил единственную наследницу дона и подверг ее смертельной опасности, Вероника уже давно имеет полное моральное право меня убить. Я приношу глубочайшие извинения за позорное бегство и клянусь, что впредь подобного не повторится. Вверяю свою жизнь в руки сестры.

Мы сидели рядом, но я вдруг почувствовал, что Джеронимо будто отдалился от меня, стал совсем чужим и непонятным. Если разобраться, что вообще я о нем знал? Что видел, кроме череды безумных масок, которые он менял со скоростью, отрицающей само понятие здравого смысла? Разве что ускользающее отражение его истинной сущности в глазах сестры.

Седой перевел взгляд за наши спины, туда, где солдаты все еще держали Веронику.

— Верните подсудимую на место.

— Обыскали ее под комбезом? — услышал я голос командира.

— Сэр, так точно, сэр!

Результаты?

— Сэр, великолепные результаты, сэр!

— Оружие?

— Сэр, никакого оружия, сэр!

— Отпускайте. Шагай на место, сладкоежка.

Несколько секунд спустя слева от меня опустилась на скамью Вероника. Шестое чувство подсказало мне, что сейчас лучше помолчать.

— На самом деле я солгал, — сказал я. — Это не был самый светлый момент в моей жизни. Но твоя грудь тут ни при чем. У меня болела голова и все тело, хотелось пить. А ты врезала мне пистолетом по голове. Собственно, если бы прошлое можно было редактировать, я бы этот момент вообще вырезал.

Когда Вероника повернула ко мне голову, я отчетливо понял, что следующее мое слово может стать последним.

— Но вот наша беседа под пиво и недавняя, в камере — это для меня действительно много значит.

Ощутив легкое прикосновение, я вздрогнул и скосил взгляд вниз. Там, сокрытая от посторонних взглядов, ладонь Вероники легла на мою ладонь. Ее сильные и нежные пальцы страстно обхватили мой средний палец, и я, заорав, сперва попытался вскочить, но от этого движения боль стала сильнее. Пришлось нагнуться вперед, долбанувшись об стол головой.

Вокруг нас тут же вырос частокол автоматных стволов.

— Все нормально! — Я помахал не сгибающимся пока средним пальцем перед лицами солдат. — Видите? Я цел и невредим.

— Действительно, — вмешался Джеронимо. — Расстреляв Веронику, вы не вернете ему яйца.