Вопросительная история России

Пётр не нашёл желающих воевать с Турцией, зато сложился союз против Швеции. В XVII в. это государство усилилась, а его соседи испытывали разные неурядицы, так что к концу столетия прежние прибалтийские владения России, Польши и Дании оказались в составе шведской короны. Балтийское море стало, как тогда говорили, «внутренним озером Швеции». И вот теперь соседние державы захотели вернуть своё. Мысли о счастье связывались у Петра с той землёй, по которой Нева, выходя из Ладоги, катит свои волны к Финскому заливу. Из Ладоги в Неву, из Невы на Балтику, а оттуда в Европу – вот дорога к успеху. Но Неву прочно охраняли две шведские крепости – Нотебург и Ниеншанц. Нотебург («ореховый город», бывший русский Орешек) стоял там, где Нева покидает Ладогу. 11 октября 1702 г. после 17-часового штурма крепость пала. «Зело крепок сей орешек был, однако же счастливо разгрызён», – писал Пётр. Радости царя не было предела. Он переименовал крепость в Шлиссельбург «ключ-город». Это был ключ к Неве, ключ к Балтийскому морю.

Но был ещё и замок – Ниеншанц, непосредственно «запиравший» выход из Невы в Финский залив. Повернуть ключ в этом замке удалось 3 мая 1703 г., крепость сдалась почти без боя и ненадолго была переименована Петром в «Шлотбург» – «город-замок». Ненадолго, потому что вскоре «городу-замку» предстояло исчезнуть: его 400 каменных домов были разобраны и пошли на строительство новой крепости. Она стремительно росла на маленьком Заячьем острове, а за её стенами рос город. Вначале крепость, а потом и город стали назвать Санкт-Петербургом.

Почему же именно святой Пётр был избран царём Петром для наименования города? Конечно, царь отдавал дань своему небесному покровителю. Нельзя исключить и того, что он мечтал превратить свой Петербург в новый Рим: святой Пётр считается первым римским папой. Но, видимо, не забывал царь и о теме ключа. В письмах разным лицам Пётр I именовал отвоёванный кусочек земли, выход в Балтийское море «парадизом». Так, на французский манер, он называл рай, а ключи от рая вручены святому Петру. Правда, художники и скульпторы изображали святого Петра с двумя ключами. Второй был от ада. Но об этом ключе, царь, вероятно, не думал.

Итак, путь к счастью лежал через приморские земли, выход к морю был раем, а ключ от рая держал святой Пётр. Так и стал Петербург Петербургом.

Как спасали петровский каприз?

Можете ли Вы представить Петербург без петропавловского шпиля? Вот и Пётр не мог. И дал указание построить башню выше самого грандиозного здания Москвы – колокольни Ивана Великого, при том золочёную, как купола русских церквей, и не менее изящную, чем шпили лондонских соборов.

Сомнительность петровской затеи ясна была с самого начала. Похожие башни возводили в Европе из камня. Но Пётр хотел намного выше и тоньше. Сделать это из камня было технически невозможно. Единственный выход – строить из дерева. Вот только грандиозная деревянная игла обречена была привлекать молнии и сгореть, раньше или позже.

Однако спорить с Петром никто не стал. Архитектор Доменико Трезини составил проект, закипела работа, и в петербургское небе появилась деревянная игла, покрытая медными золочёными листами. На высоте 112 метров её венчал ангел.

Как и было предсказано, молнии не пощадили красоту. Третий пожар, 1756 года, оказался для петропавловской иглы роковым. 18 лет в Петербурге не было золотого шпиля. Восстановить его решила Екатерина II. Опытные архитекторы советовали на этот раз всё сделать из камня – будет пониже, пошире, но зато никакие молнии не страшны.

– Не так красиво! – заявила императрица.

И петропавловскую иглу снова стали возводить из дерева. От времени Петра прошло полвека. За этот срок американский физик Бенджамин Франклин успел изобрести громоотвод. И шпиль решено было защитить по последнему слову науки и техники. Эту задачу выполнила группа учёных во главе со знаменитым математиком Леонардом Эйлером.

Научная команда поработала не зря. Золочёная игла могла теперь не опасаться молний. Но её поджидала другая беда. Прослужив красой и гордостью Петербурга 70 лет, она по-прежнему оставалась деревянной, начала подгнивать и немного качаться в ветреную погоду.

Ну и задал Пётр задачку! Теперь, в середине 19 века, за её решение снова взялся учёный – Дмитрий Журавский, создатель науки о мостах. Однажды ему уже довелось соединить науку с искусством. Журавский рассчитывал металлические мосты. До его исследований боковые крепления мостов – фермы – бывали одинаковыми. Он же доказывал: ближе к середине пролёта фермы испытывают меньшую нагрузку, их можно делать легче и не тратить лишний металл. Для тех, кто не верил, учёный поставил эксперимент, соединив мосты и музыку. Как известно, слабо натянутые струны звучат низко. Журавский соорудил проволочную модель моста, положил на неё груз и начал водить по проволокам скрипичным смычком. Те, что у опор, звучали высоко. А те, что ближе к середине, давали низкий звук. Значит, они испытывали меньшую нагрузку. Можно было не тратить на них лишнее железо.