Вопросы борьбы в русской истории. Логика намерений и логика обстоятельств

Здесь мы подходим к ещё одной причине, которая позволяет понять, почему эпохи революций и войн кардинально меняют условия определения социальных весов и масс, стирают грани между традиционными оппозициями и даже меняют местами причины и следствия, расчищая площадку для К-структур и, следовательно, для их изучения. В сложных исторических событиях и ситуациях, писал А. А. Зиновьев, «представляющих собою совпадение и переплетение многих миллионов и миллиардов событий в пространстве и времени, понятие причинно-следственных отношений вообще теряет смысл. В таких случаях имеет место переплетение бесчисленных причинно-следственных рядов. Одни из этих рядов не зависят друг от друга, другие сходятся, третьи расходятся, четвёртые затухают, пятые зарождаются и т. д. Индивидуальное историческое совпадение их в некотором пространственно-временном объёме само не есть причинно-следственный ряд, подобный входящим в него рядам, и не есть ни причина чего-то и ни следствие чего-то просто в силу определения самих понятий „причина“ и „следствие“ и методов выявления причинности»[36]. Простые, линейные методы поиска причинных связей и объяснений к таким ситуациям, перенасыщенным эмпирической социальной комбинаторикой, неприменимы. В периоды кризисов время резко ускоряется и сжимается, концентрируется и обретает качество настоящего, которое в свою очередь как бы расширяется за счёт прошлого и будущего.

Конкретно я имею в виду следующее. Разумеется, прошлое определяет настоящее. Однако настоящее не является всего лишь простым продлённым прошлым. Если бы это было так, то настоящее, а следовательно, и будущее было бы нетрудно предсказывать. В реальности дело обстоит иначе. Во-первых, в настоящем сталкивается – причём в различных и далеко не всегда просчитываемых комбинациях – множество тенденций прошлого развития, и то, как они «сложатся», зависит и от действий различных субъектов, «столкновения воль» в данный момент. Во-вторых, поведение человека носит не рациональный, а интенциональный характер – столкновение различных рациональностей; аналогичным образом случайный результат может быть следствием столкновения или просто взаимоналожения нескольких необходимостей. Таким образом каждый дискретный момент настоящего парадоксальным образом оказывается сложнее дискретного момента прошлого, дление которого мы фиксируем как окончившееся.

В кризисные эпохи время ускоряется и сжимается до настоящего, обретает характеристики последнего, что уравнивает шансы малых групп и целых классов, – выигрывает тот, кто адекватнее выражает характер, целостность времени и эффективнее управляет им, а здесь у малых групп, тем более К-структур немало преимуществ.

В этом смысле борьба лиц и групп в кризисные эпохи – это борьба различных концентраций (и концентратов) времени. Причем борьба эта происходит в иной, чем в восходящие и зрелые («нормальные») периоды развития, сетке причинно-следственных связей, в рамках иного типа этих связей.

Тривиальная констатация, но, тем не менее: причинно-следственные связи в общественных процессах – вещь непростая. Даже если свести общество, как в ортодоксальном марксизме, к трем сферам – экономической, социально-политической и духовной – или даже к двум – базису и надстройке, то и в такой схеме есть нюансы, которые вносят существенные изменения в жесткий детерминизм и определяемое им поле возможностей.

Размышлявший над этим вопросом В. В. Крылов рисовал такую схему:

Э – экономика;

С – социальный строй;

Н – надстройка;

Т – время.