Вопросы Милинды

Как ярко сияющий, пламенеющий, полыхающий огромный костер, если залить его, потеряет свою яркость и жар и останутся от него холодные черные головешки вроде зрелых плодов ниргунды{635}, вот так же точно, государь, благой, верующий, ярко сияющий обширными познаниями молодой брахман Джотипала вырос в неверующей, не склонной к Учению семье; ослепленный из-за влияния семьи, он обозвал, оскорбил Татхагату. Зато подойдя поближе и распознав достоинства Просветленного, он будто рабом его стал. Он принял постриг под началом Победителя, развил сверхзнания и йогические последовательные состояния-овладения и после смерти причастился миру Брахмы.

– Отлично, почтенный Нагасена. Да, это так, я с этим согласен.

Вопрос 7 (47)

Почтенный Нагасена, есть изречение Блаженного: «Мастерская гончара-горшечника{636} простояла все три месяца дождей под открытым небом и суха осталась»{637}. И еще сказано: «Хижина татхагаты Кашьяпы протекла»{638}. Как же это у мощного благими корнями татхагаты протекла хижина, почтенный Нагасена? Ведь от татхагаты требуется могущество. Если, почтенный Нагасена, мастерская гончара-горшечника под открытым небом суха осталась, то ложны слова, что «протекла хижина татхагаты Кашьяпы». Если протекла хижина татхагаты, то ложны слова, будто мастерская гончара-горшечника сухою под открытым небом осталась. Вот еще вопрос обоюдоострый. Тебе он поставлен, тебе его и решать.

– Есть, государь, изречение Блаженного: «Мастерская гончара-горшечника простояла все три месяца дождей под открытым небом и суха осталась». И сказано еще: «Хижина татхагаты Кашьяпы протекла». Гончар-горшечник был добродетелен, нравствен, мощен благими корнями, государь; на нем была забота о слепых и одряхлевших родителях. Солому у него с крыши-сняли без его ведома и без спросу, чтобы покрыть ею хижину Блаженного, и он от того не обеспокоился, не взволновался, не задрожал, но возликовал весьма и обрадован был беспримерно: «О радость! Сколь же полагается на меня Блаженный, лучший из людей!» И вот в той же жизни явился ему благой плод.

– А татхагату, государь, столь малое неудобство не поколеблет. Как Меру, царя гор, и многие сотни тысяч порывов ветра не стронут и не поколеблют, государь; как огромный-преогромный океан, великое вод вместилище, десятки тысяч и тьмы сотен великих Ганг не наполнят и не переменят – вот так же, государь, и татхагату столь малое неудобство не поколеблет. Хижина татхагаты протекла, ибо этого требовало его сострадание к великому множеству людей. Есть два основания, государь, из-за чего татхагаты избегают творить сами для себя то, что им необходимо: во-первых, так люди и боги будут иметь случай подумать: «Это – Учитель, ему должно дать прежде всех других»; подав же блаженным необходимое, они избавятся от дурных уделов; а еще чтобы не пошли сплетни: чудотворством-де промышляют. Вот два основания, почему татхагаты избегают творить сами для себя то, что им необходимо. Если бы дождь был отвращен от хижины Шакрой, или Брахмой, или им самим, то возможны были бы укоры, упреки, осуждения: «Пыль пускают в глаза, смущают людей, силу чтобы забрать»; поэтому так делать не стоило{639}. Татхагаты не просят о благах, государь, а раз не просят, то они выше упреков.

– Отлично, почтенный Нагасена. Да, это так, и я с этим согласен.

Вопрос 8 (48)

Почтенный Нагасена, есть изречение Блаженного: «Я брахман, монахи, и внемлю просителям»{640}. И еще сказано: «Я царь, о Шайла»{641}. Если, почтенный Нагасена, Блаженный сказал: «Я брахман, монахи, и внемлю просителям», то ложно утверждать: «Я царь, о Шайла». Если же Татхагата сказал: «Я царь, о Шайла», то ложно утверждать: «Я брахман, монахи, и внемлю просителям». Можно быть или кшатрием, или брахманом. Нельзя в одной жизни быть из двух варн. Вот еще вопрос обоюдоострый. Тебе он поставлен, тебе его и решать.

– Есть, государь, изречение Блаженного: «Я брахман, монахи, и внемлю просителям». И еще сказано «Я царь, о Шайла». Можно обосновать, государь, что Татхагата – и брахман, и царь.

– Каково же это обоснование, почтенный Нагасена? Почему Блаженный – и брахман, и царь?