Вопросы теории гибридной войны

Наличие ЯО у конкурирующих сторон в известной мере служит сдерживающим фактором от перехода конфликтов, затрагивающих интересы крупных держав, в горячую стадию. На этом фоне все более востребованными становятся стратегии непрямых действий, феномен которых достаточно подробно исследован отечественными и зарубежными специалистами^[124].

Искусство балансирования на грани прямого столкновения и достижения геополитических целей за счёт организации цветных революций и ГВ, ведения войн чужими руками или прокси-войн обусловливает востребованность и известную эффективность политики «непрямых действий». Так, например, в интервью CNN сенатор Д. Маккейн утверждает, что «США ведут непрямую войну с Россией в Сирии» и характеризует эту войну, используя термин proxy war — непрямая война, опосредованная война или война чужими руками. Речь идет о намерении двух стран достичь собственных целей за счет военных действий, происходящих на территории третьей страны. О прямом военном конфликте двух стран речь в данном случае не идет

^[125].

Подобная политика «всё чаще используется различными субъектами мировой “закулисы” для реализации своих геополитических интересов в мире, разжигания разного рода конфликтов, которые в последующем становятся источником войн, вооруженного экстремизма и международного терроризма»^[126].

О подготовке к конфликтам новой эры говорит в своем ежегодном докладе генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг: «НАТО разрабатывает стратегию противостояния ГУ и действий в условиях ГВ, которая охватывает широкий диапазон прямых и непрямых (скрытных) военных, полувоенных и гражданских акций, призванных разрушать, приводить в замешательство, повреждать или принуждать»^[127].

Таким образом, непрямые действия, включающие информационно-психологическую войну, войну за сознание, являются ключевой составляющей технологий «управляемого хаоса», использование которых в стратегиях Запада обусловлено тем, что в современных условиях собственно военная сила перестаёт быть «последним доводом королей». В ряде случаев при сохранении всей значимости силового фактора военная сила остаётся фоном для применения информационно-психологических технологий при подготовке и проведении цветных революций и ГВ. При этом считается, что контроль в информационной сфере позволит методами непрямых действий достигать стратегических целей глобального доминирования нередко без использования ВС и неизбежных потерь при существенной экономии ресурсов.

6.1. ИНФОРМАЦИОННАЯ ВОЙНА: ОБЩЕЕ И ОСОБЕННОЕ

На протяжении длительного времени Российская Федерация подвергается воздействию информационно-психологических, информационно-коммуникационных и иных информационных технологий, направленных на переформатирование общественного сознания.

Как отмечает политолог И.В. Бочарников, «важнейшим инструментом этого процесса являются апробированные технологии цветных революций, представляющие собой государственные перевороты, сочетающие как “ненасильственные действия”, так и силовые технологии противоборства (захват, блокирование и удержание зданий и объектов государственной инфраструктуры, столкновения с силами правопорядка и т. д.»^[128]. Главным итогом цветных революций является переход государств, в которых они произошли, под внешнее управление США как их основного бенефициара.

Важно отметить, что именно цветная революция выступает в качестве своеобразного катализатора ГВ и способствует переходу гибридного относительно ненасильственного противоборства в русло насильственных и зачастую кровопролитных действий.

Примером такого алгоритма развития кризисной ситуации служат события в Казахстане в январе 2022 г., когда деструктивные силы при внешней поддержке предприняли попытку дестабилизировать страну и захватить власть. Только своевременное решительное вмешательство Коллективных сил быстрого реагирования ОДКБ, предпринятое по просьбе законного правительства Казахстана, предотвратило развитие событий по разрушительному сценарию.

Термин «информационная война» используется в двух смысловых вариантах:

• в широком смысле — для обозначения противоборства в информационной сфере и средствах массовой информации для достижения различных политических целей;

• в узком смысле — как информационные военные действия, т. е. для обозначения военного противоборства в военной информационной сфере в целях достижения односторонних преимуществ при сборе, обработке и использовании информации на поле боя (в операции, сражении).

В рамках последнего варианта серьезную опасность представляют действия противника по нарушению устойчивости функционирования критической информационной инфраструктуры.

Применительно к этому смысловому варианту ИВ в США появилась концепция так называемой «дешёвой войны» (War on the Cheap), сторонники которой утверждают, что «один миллион долларов и двадцать человек, проводя компьютерные атаки, могут обеспечить успех, сопоставимый с действиями многотысячной группировки войск»^[129].