Вопросы теории гибридной войны

Под сдерживанием понимается предотвращение нежелательных военно-политических действий одной стороны в отношении другой (обычно уступающей ей в количественном отношении своего силового потенциала) с помощью угрозы причинения ей неприемлемого ущерба. Сдерживание предполагает совокупность военных, политических, экономических, дипломатических, психологических и иных мер, направленных на убеждение потенциального агрессора в невозможности достижения им своих целей военными методами. В мировой англоязычной политологической литературе сдерживание имеет два термина — containment и deterrence, которые различаются в политологическом и военно-стратегическом смыслах. В СССР при фактическом использовании механизмов сдерживания в военно-стратегическом планировании в силу ряда специфических особенностей теория сдерживания не была столь четко выражена в научной сфере, создав некоторую путаницу в русскоязычных терминах. Следует отметить, что теория сдерживания в СССР разрабатывалась со значительным опозданием по отношению к развитию его материальной основы. Термин deterrence (устрашение), получивший широкое распространение в американской политологической мысли в конце 1950-х — начале 1960-х гг. и вошедший в практику стратегического планирования США при министре обороны Роберте Макнамаре, подразумевает сдерживание противника путем устрашения и неотвратимости возмездия и нанесения непоправимого ущерба. В период холодной войны и биполярного противостояния сверхдержав речь шла о сдерживающем потенциале ЯО.

В последние десятилетия под влиянием как геополитических изменений, так и более глубокого понимания роли и места ЯО в современной системе международных отношений и в механизме обеспечения национальной безопасности происходит трансформация взглядов на стратегическую стабильность в ее стратегическом ядерном измерении и на саму стратегию ядерного сдерживания.

Вследствие этого сформировалось расширенное понимание сдерживания, отраженное, например, в «Словаре современных военно-политических и военных терминов Россия — НАТО». Главным образом оно трактуется как «способность убедить потенциального агрессора в том, что последствия оказания давления и (или) вооруженного конфликта перевесят возможные выгоды. Это требует поддержания достаточного военного потенциала, надежной стратегии, ясно выраженной политической воли и стремления к действиям. Также устрашение»^[160]. Ядерное сдерживание начинает рассматриваться как «комплекс политических, военных и других мер, направленных на убеждение другой стороны в невозможности достижения ею своих политических целей путем вооруженного нападения вследствие явной угрозы возмездия».

Таким образом, Россия, США и НАТО, в течение многих десятилетий сосуществовавшие в условиях ядерного противостояния, фактически начинают уходить от понимания ядерного сдерживания только в смысле возмездия и смещаться в сторону принципиально иного измерения феномена сдерживания. Важный импульс подобной трансформации взглядов на фундаментальную характеристику сосуществования ядерных держав придало развитие высокоточных дальнобойных неядерных средств, а также появление нового вида межгосударственного противоборства — ГВ, располагающей собственными возможностями в качестве инструмента сдерживания.

Стратегическая стабильность перестала автоматически отождествляться со стратегическим ЯО, а стратегическое сдерживание — с ядерным сдерживанием.

Сегодня появились возможности сдерживания обычными (конвенциональными) вооружениями, а также использованием в интересах сдерживания технологий ГВ. В военно-теоретических трудах последнего времени такой вид сдерживания принято называть неядерным, или конвенциональным, военным сдерживанием. Неядерное сдерживание стало возможным и эффективным лишь в последнее время, когда наряду с повышением точности и поражающей мощи обычных вооружений технологическое развитие многих государств достигло таких значений, когда разрушение отдельных элементов инфраструктуры, коммуникаций, систем управления может привести к катастрофическим последствиям, способным отбросить государство в его развитии назад на многие годы.

Еще два с половиной тысячелетия назад китайский родоначальник всемирной стратегической мысли Сунь-Цзы писал: «Одержать сто побед в ста битвах — это не вершина превосходства. Подчинить армию врага не сражаясь — вот подлинная вершина превосходства. Тот, кто преуспел в военном деле, подчиняет чужие армии, не вступая в битву. Тогда его оружие не притупится и плоды победы можно будет удержать^[161].

Эти идеи естественным образом сочетаются со стратегией ГВ, инструментами сдерживания в которой сегодня выступают доктрины принуждения и сдерживания посредством отрицания.

Эволюция стратегической стабильности