Вопросы цены и стоимости

— Как он?

— Лучше, — серьезно отозвался молодой человек, успокоив немного его тревоги своей искренней тихой улыбкой. — Правда, лучше! Равиль в сознании и вполне ясном, даже начал нам отвечать. Новых приступов не было, хотя… Фейран опасается, что пусть и не такие сильные, но… они будут преследовать его еще долго.

Если не всю жизнь, и это не пустые домыслы, — закончил про себя Айсен, умолчав до поры о еще одной немаловажной детали.

— Я понял, — глухо прервал его мужчина, сделав нетерпеливый жест рукой, отчего бутылка упала на пол, но поднять ее никто не поторопился, и густо-янтарная жидкость постепенно окрашивала половицы. — Я больше не приду и его не потревожу!

— Я уверен, что это временно, — помолчав, неожиданно мягко заговорил молодой человек. — Ему нужно набраться сил и немного придти в себя. К тому же, Фейран говорил, что у Равиля ослаблено сердце, и его действительно нельзя ничем волновать…

Ожье только скрипнул зубами, отчетливо расслышав, что именно стояло за сдержанной осторожностью Айсена: за его беспечальное существование рыжий лисенок заплатил тем, что вовсе не имеет никакой цены, а счет все рос! Равиль никогда уже не будет прежним, и это касается не только его душевных ран, но и обычного телесного здоровья.

— Если ты тоже пришел просить меня больше не появляться рядом с ним, то я уже сказал: в этом нет нужды, — тяжело проговаривая каждое слово, безжизненным тоном сказал мужчина. — Я ничем больше его не побеспокою!

Айсен задумчиво покачал головой:

— Вы ошибаетесь! И до целей моего визита, и во всем остальном. Какое право я имел бы что-то требовать от вас и лезть с советами…

«Право? Да самое простое — ты свою любовь сберег, мальчик, никому пальцем тронуть не дал! Да и лекарь твой… не знатен, не богач, по большому счету ничего, кроме скальпеля да пробирок за душой нет, а протяни кто к его любимому руки — отгрыз бы и не церемонился! Есть чему поучиться, да поздно. Задним-то умом все умны…»

Между тем молодой человек все так же мягко продолжал:

— Вы ведь любите его! Это бросается в глаза. И неужели после того, что произошло, что мы все слышали в той или иной степени, — нужны еще какие-либо подтверждения, что Равиль любит вас! Или, — это было нелегко допустить, — вы еще продолжаете его за что-то винить? Но любой человек может совершить ошибку, тем более решив, что в его жизни надежды уже быть не может!

Ожье вздрогнул от его укоризненного вопроса и вскочил, заметавшись по кабинету.

— Боже упаси!!! — мужчина остановился, навалившись на подоконник, и глухо уронил. — Но как видишь, одной великой любви не всегда бывает довольно… А чудеса только подтверждают, что избранных не так уж много!

Айсен вначале изумленно приподнял брови, а затем нахмурился:

— Забавно! Даже смешно, если бы не было так страшно! Почти слово в слово тоже самое мне сказал Равиль в тот вечер в ратуше…

Ожье содрогнулся и резко развернулся, впившись в него глазами.

— Я повторюсь, что не имею права судить и навязывать решения, — Айсен пожал плечами. — В конце концов у вас семья и дети… А Равилю сейчас нужна вся любовь, целиком, а не половинка с визитами вежливости или четвертинка из красивых обещаний. Однако ставить перед выбором — семья или он — было бы верхом самонадеянности: есть вопросы, которые человек решает за себя только сам. Я пришел лишь за тем, чтобы сказать, что вас с Равилем связывает слишком многое, чтобы это получилось легко переступить или вычеркнуть! И я уверен только в одном: когда Равиль достаточно окрепнет, вам необходимо будет встретиться с ним и объясниться!

Молодой человек помолчал, подбирая слова, и затрудняясь высказать одну из главных проблем. Ожье его не торопил.

— Конечно, у Равиля тоже теперь есть семья, которым он дорог, а это многое значит, — медленно проговорил Айсен, словно бы нащупывая путь, — но помочь друг другу перейти эту реку, чем бы не закончилось все в итоге, — можете только вы двое! Тем более… — он впервые отвел глаза, — когда я сказал, что Равиль в ясном сознании, это значит, что он понимает, что происходит вокруг, не путает день с ночью, и не мечется в кошмарах, принимая их за явь! Но Равиль ничего о себе не помнит.

Несколько минут мужчина просто смотрел на Айсена, как будто тот вдруг заговорил на языке бедуинов и он силился понять его слова… А потом, прикрыв глаза, в изнеможении сполз в кресло.

— Господи…

— Это не безумие! — быстро заговорил молодой человек. — Он не превратился в растение с простейшими позывами! Фейран считает, что дело в том, что Равиль не хочет помнить о своей боли, и теперь я тоже вижу, что он прав! Он сам закрывает от себя свою память, но она сторицей возвращается в этих проклятых припадках, и если отвернуться от язвы, делая вид, что ее не существует — болезнь от этого не исчезнет! — Айсен уже стоял, опираясь на стол между ними. — Чтобы выздороветь и начать новую жизнь, ему НУЖНО будет прежде встретиться лицом к лицу со старой! Принять и переступить ее! И мне почему-то кажется, что вы — самый первый человек, который может ему в этом помочь…