Вопросы цены и стоимости

В такие моменты действительно хотелось прыгнуть из окна и утопиться в канале: подобным Равиля еще никогда за всю жизнь не упрекали, и он не знал, радоваться тому, что теперь ему в вину ставят излишнюю скромность, либо же переживать по поводу постоянной необъяснимой раздражительности Ксавьера. До поры, ничего не понимающий юноша послушно натягивал подобранные любовником вещи, убеждая себя, что везде свои правила. Если Ксавьер хочет видеть рядом с собой ошеломительно яркого красавца — почему нет?

Но было во всем этом что-то неправильное, что не давало ему успокоиться. Понятно, что Таш далеко не простой горожанин с улицы, и должен выглядеть соответствующе. Как и сам Равиль, раз уж его представляет и сопровождает. Само собой, что он абсолютно не собирался отрицать, что они любовники — не бояться осуждения всех и каждого, для юноши тоже значило многое. Но к чему кричать об их так называемой «связи» к месту и не к месту, подчеркивать ее при каждом удобном и неудобном случае? Чувствуя себя практически раздетым и выставленным на помост, Равиль снова попытался донести до своей второй половины мысль, что ему не нравится, когда на него так смотрят. Так откровенно…

— Мне нравится! — довольно благодушно оборвал его Ксавьер, с усмешкой отмечая плотоядный взгляд синьора Пини, щупавший обтянутые чулками стройные бедра его юного спутника и округлые маленькие ягодицы под короткой курточкой.

Э, нет, синьоре, позже — может быть, а пока — в очередь!

— Посмотри же, никого красивее тебя здесь нет, малыш, — мужчина немного подсластил пилюлю нежной, почти интимной улыбкой.

И Равиль смолчал, сдержав язвительный вопрос: если никого лучше нет, и я тебе так нравлюсь, с чего тогда от тебя несет чужими духами? Но уж очень последнее напоминало придирки ревнивой жены…

Юноша молчал и продолжал дальше упражняться в терпении. Если бы оно было сталью — давно превзошло бы по крепости дамасскую: ситуация повторялась все чаще, хотя возможно, он просто стал обращать больше внимания не на слова, а на поступки.

Вывод был не утешительный. Ксавьер выставлял его как призового жеребца, хвастаясь хорошеньким молоденьким любовником, как хвастаются лучшей гончей в своре или новым костюмом к лицу, и вскоре стало уже невозможно отрицать, что лисенок Поль проходит по той же категории, что и другие «молодые и красивые»…

Да, Равиль был еще не сведущ в каких-то нормах и условностях свободной жизни, и потому в чем-то наивен, но не глуп. И положение, в которое его поставили, ему объяснять не требовалось. Конечно, никто не кидал в куртизанок камнями, те были вполне вольны располагать собой в выборе спутников, но снова оказаться никем, опущенным до человека как бы второго сорта?! Для того было столько усилий, для этого он столько работал? Ощущая лишь гнев за незаслуженное унижение, Равиль впервые позволил себе нечто вроде выяснения отношений.

— Я не хочу, чтобы мне тыкали вслед как твоему любовнику и обсуждали во сколько я тебе обошелся!

Юношу трясло, пока он лихорадочно стаскивал с пальцев тяжелые кольца. Вместо того, чтобы поговорить о делах, синьор Марчелло Кьяци разве что не облапал его и не завалил на стол, всячески намекая о выгодах своего покровительства.

— Ты и есть мой любовник, — заметил Ксавьер, больше забавляясь этой вспышкой, чем досадуя.

— Да, но я сплю с тобой, потому что сплю, а не за побрякушки!

— Как я польщен! — с холодным сарказмом процедил Ксавьер, и жестко расставил точки над «и», не намереваясь спускать мальчишке вольности. — Кстати, эти «побрякушки» стоят больше, чем ты пока заработал, не считая остального содержания и всего, что на тебе надето! И куда больше, чем ты сам, пожелай себя продать!

Побледневший Равиль замер, неверяще уставившись на мужчину.

— Я тебя сразу предупреждал, чтобы ты не забывался, — Ксавьер со снисходительной усмешкой потрепал его по щеке. — Так что смени тон, золотко, и скажи спасибо, что о тебе говорят как о любовнике, а не кое о чем похуже!

Под взглядом этих черных глаз, у юноши будто земля ушла из-под ног, а мысли разом в панике разбежались: «хуже» — могло означать только одно… знает?!

Да нет, откуда… Рука едва не потянулась проверить шрам у поясницы, но он только дернулся от насмешливой улыбки. Откровенно наслаждаясь смятением лисенка, Таш не отказал себе в удовольствии пустить последнюю парфянскую стрелу:

— Да, если вопрос закрыт — а я считаю, что закрыт — и тебе интересно, я тут получил вести из Тулузы. Знаешь, твой бывший опекун и благодетель вскоре станет счастливым отцом! Я передам в письме и твои поздравления…

Как он и думал, упоминание о Грие окончательно добило мальчишку, и Ксавьер задержался еще — ровно настолько, чтобы бросить напоследок с деланным сожалением:

— Ах да, что же это я… Забыл, ведь мой свояк тебя теперь знать не желает!

Дверь за ним захлопнулась, заставив смятенного юношу содрогнуться всем телом, как от удара.

* * *

Больно не было. Было обидно и горько — это все? Все, что он заслужил? Ради чего выматывался эти месяцы, терпел, смиряя железной уздой свой дерзкий язык, и тренируясь в самовнушении…