Вопросы цены и стоимости

Сжав горло неловко поднимавшегося юноши, он вздернул его вверх, без труда отводя руки и пресекая судорожные попытки отбиться, прижал к стене, удерживая тонкие запястья над головой. Недоумение в распахнутых глазах лисенка вызвали уже настоящую злобу и растравили еще пуще.

— Не понимаешь, рыженький? Совсем-совсем? — мужчина навис над ним, сжимая пальцы на шее сильнее. — Сейчас объясню!

— Прекрати… — это удалось сказать лишь губами, пытаясь разжать хватку на горле.

Бесполезно.

— Ты считаешь меня таким идиотом, который не способен сложить два и два?! — вкрадчиво шипел Ксавьер, с наигранной нежностью водя щекой по виску отвернувшегося юноши. — Что я не задумаюсь, откуда на твоей гладкой нежной попке свежий ожог? Не удивлюсь, откуда у обрезанного еврейчика такое знание арабского? Не хуже, чем у любой их этих макак в тюрбане! Предусмотрительных макак… Подскажи мне, кому там метят задницы, а?

Нетнетнетнет… — страх все же начал подленько просачиваться в сердце, постепенно затапливая его целиком.

Равиля оторвало от стены, швырнув в сторону постели. Ярость мужчины разгоралась как лесной пожар, при виде того, как мальчишка, запутавшись в халате и кашляя от удушья, упорно пытается подняться с пола — не из гордости, вдруг сами по себе включились старые инстинкты. Если остаться лежать — забьют ногами…

— А остальному научился, наверное, в борделе от своих клиентов! — пальцы уже впились в волосы, и любовник ласково поинтересовался. — Что можно скрывать, сводя каленым железом, малыш? Родинку? Или ты скажешь, что случайно к сковородке у моей сестрицы приложился?!

Юноша едва успел прикрыть лицо, чтобы не разбить о спинку кровати.

— Ксавьер, пожалуйста, остановись… я все объясню… — голос пресекся.

— Обойдусь как-нибудь! — очередная пощечина пришлась точно по губам.

Оглушенный Равиль снова оказался на полу, стянув за собой покрывало. Его тут же опять вздернули за что подвернулось, бросив на постель:

— Интересно, что ты наплел моему дражайшему родственничку?! Вот уж я посмеюсь: ловкач, хитрец Грие! А вокруг пальца обвела клейменная блядина… А уж как трясся над своим «сокровищем»! Или я должен чувствовать себя польщенным, что мне ты все-таки дал?!

От упоминания запретного имени, у юноши все оборвалось внутри, не осталось ни мыслей, ни слов… лишь разбитые губы продолжали по инерции повторять просьбы остановиться, отпустить его, дать возможность объясниться и выслушать. Он опомнился только тогда, когда в стороны рвануло ноги, и забился, не помня себя от ужаса. Кошмаров у него давно не случалось, да и там были мразь, отребье, а не человек, которому он вполне доверял! Ксавьер с силой прижимал его животом к постели за заломленные руки, и сомнений, что он намерен сделать, быть не могло, а в следующий миг юноша задохнулся от боли грубого вторжения.

Не кричать, только не кричать… — знакомо стучало в мозгу. — Не кричать и не сопротивляться! Сопротивление делает только хуже, а крики распаляют азарт…

И все-таки в какой-то момент, Равиль не выдержал и закричал, беспомощно извиваясь под мужчиной, безнадежно пытаясь сжаться, оттолкнуть. Да, его проход был достаточно растянут почти еженощными «постельными баталиями», а в жизни приходилось испытывать и худшее, но трудно изображать из себя стоика, когда намеренно пытаются причинить как можно больше боли каждым движением!

— Хватит!! Пожалуйста, хватит! Ксавьер, не надо… Мне больно! Прекрати!

Он сам не понимал, что умоляюще твердил это сквозь невольные слезы, а если бы мог собраться силами и осознать, — наверное, предпочел бы задохнуться, уткнувшись в матрац, и хотя бы потерять сознание, а не добавлять себе еще одно бесполезное унижение, потому что пощады ждать не приходилось. Осыпая оскорблениями, мужчина даже не трахал его, а с каким-то остервенением драл, то выходя почти полностью, то всаживая снова так, что мошонка с размаху шлепала по яичкам юноши… Казалось, это не закончится никогда, и впервые в жизни по-настоящему захотелось умереть.

Ксавьер кончал долго, навалившись на него грудью и тяжело дыша. Рывком вышел, и Равиль чувствовал, как последние капли семени падают на ягодицы и пресловутый шрам, ползут по коже, смешиваясь со спермой, которая вытекала из развороченного ануса. Больше всего хотелось сейчас свернуться в комочек и больше никогда ничего не видеть, не слышать, не ощущать…

— Мне больно… — в последний раз шевельнулись губы.

Почему же никто не понимает? Почему это ничего не значит…

Равиль не задал вопроса вслух, но ответ получил сразу. Устроив себе неплохую разрядку Таш успокоился, но не оставил в покое юношу, перейдя к основной, воспитательной части. Рванув мальчишку так, что едва не вывихнул ему плечо, он потащил его к большому зеркалу в гардеробной.

— Ну-ка посмотри сюда, золотко!

Юноша упрямо дернулся в сторону.

— Смотри, проблядь! — рявкнул мужчина, тряхнув его еще и за шею.

Может, и о стекло приложить… — мелькнуло тенью на дне опустевшего сознания. Равиль все же бросил взгляд в зеркало и тут же отвел глаза.