Вопросы цены и стоимости (СИ)

- А мне теперь идти больше не куда… - выбирать выражения у Равиля сил тоже уже не хватало, а себя вдруг стало жалко до слез. Отчаянно захотелось, чтобы его сейчас обняли и погладили - просто так, без всяких слов.

Но рядом никого, кроме Таша не было, а тот вместо утешений лишь усмехнулся:

- Неужели выгнал тебя все-таки Грие! - удивление от этого факта ему изображать не надо было.

Юноша тут же вскинулся:

- Я сам ушел!

Улыбнувшись как сытый кот, мужчина сел рядом, по-хозяйски приобнимая его за плечи. С наслаждением поводил пальцем по мокрой щеке, снова неторопливо накрутил рыжеватый локон на палец, и низко мурлыкнул в ухо:

- Гордый, да? - жадный поцелуй обжег шею. - Красивый и гордый… Только я себя тоже не на помойке нашел, запомни это сразу, рыжик, и все у нас с тобой будет хорошо!

Равиль промолчал, упорно не отрывая взгляда от пола. Его аккуратно повернули, и не менее жадный собственнический поцелуй пришелся уже в губы. Отсутствие отклика Ксавьера не взволновало - всему свое время, крепость пала, парнишка сдался окончательно и теперь нужно только не испортить триумфальное вручение ключей с последующим пиршеством!

О том, что Равиль действительно ушел, Ожье узнал только к ночи, когда вернулся сам, и стало ясно, что юноша не просто тоже, как и он, не явился к ужину, хотя такого за ним не водилось, но вообще не приходил домой после очередного неудачного разговора со своим горе-покровителем, а абсолютно все его вещи на месте. Даже шкатулка, с которой юноша не расставался и всегда стоявшая на самом виду…

Все негодование Грие на взбалмошного мальчишку разом испарилось, как вода в забытом на огне котелке. Недавняя история повторялась, и становилось по-настоящему страшно, что еще его лисенок мог натворить с собой! Мальчик и так был не в себе, сбежал в расстроенных чувствах, и уже было поздно корить себя за сорвавшиеся слова, за то, что не догнал, - когда безнадежно разыскивали его по всему городу…

У мужчины голова шла кругом, а к утру он первый раз в жизни безобразно напился, в гордом одиночестве заперевшись у себя в конторе.

Лисеныш, маленький мой… Ну где же ты…

Не к Ташу же в самом деле понесло Равиля! Тем более, что там проверяли в первую очередь и ничего не вынюхали: может видели, а может нет, а может не его, а может это и вовсе о прошлую неделю было…

Ночь - день. И еще ночь. И еще день. И следующий… Они тянулись, словно чахлые смердящие жалкие клячи на скотобойню. Дом вымер - люди Грие, зная нрав патрона, ходили на цыпочках и хотя бы делали вид, что ищут парня, во избежание неприятностей для себя. Лишь Катарина представляла собой незыблемый монумент, воплощение домашнего очага в исконном смысле выражения, его опору и хранительницу. Понимая, что ее утешений и поддержки в данной конкретной ситуации муж не примет, не взирая ни на какие близкие отношения, она сделала ход конем и нанесла визит к Керам.

Уж как она там говорила с Филиппом на настолько щепетильную тему - кто знает, но тот проникся, и поспешил к старому проверенному другу. Чтобы в безмерном удивлении взирать как непрошибаемый ничем, хитрый лукавый торговец, завзятый сибарит, разгуляй-душа, равно охочий и до ядреных девок, и смазливых мальчиков, - всклоченным мечется в пространстве три на четыре шага, хрипло рыча:

- Найду - выпорю! Всю шкуру спущу! Чтоб хоть через задние ворота ум вернулся! На цепь посажу! От кровати дальше горшка не отойдет!

И выл, уткнувшись в широкую столешницу лбом:

- Только бы живой…

Мало ли мрази на белом свете! Девятый день пошел…

Он собрался: никто, кроме самых близких - его таким не видели. Со свояком распрощался душа в душу, но даже отъезд и отсутствие рядом с Ташем Равиля - не радовало!

Чудо ты мое, рыжее, да что же с тобой?!

Любезный свояк едва ли не смеялся ему в лицо, как будто знал исключительно веселую шутку… Только забавляться с ним не тянуло! Как-то совсем. Вот никак. Тянуло шею свернуть.

Ожье ведь уже и со старшим Ташем говорил - честно, как никогда. Тому всякие мальчики были до свечки, но даже не имея сил встать с постели, старик Гримо еще думал и считал далеко вперед! И не только озвучил, но и наконец закрепил письменно свой вердикт за спиной отъезжающего племянника:

- В своем гнезде не крысятничают!

По- своему, Гримо Таш любил и заботился о своей семье, и теперь знал точно, что зять не оставит в нищете и Мари, прошагавшую бок о бок с мужем все годы, и двух не пристроенных пока дочек, и даже позор на его седины -единственного ныне сына! Он официально и документарно передал все дела, кроме завязанных лично на Ксавьере, под руку зятя. Теперь Грие в одночасье становился фигурой, с которой вынуждены считаться даже графы с герцогами, ибо тоже нуждаются в том, кто предоставит средства разыграть блестящее представление их жизни, и у кого всегда звенит монета.

Вот только сам зять был резок и хмур - Равиля так и не нашли.

А в это время юноша валялся в небольшом домике на Гароне, куда его сразу же отвез Ксавьер. Равиль не спорил, в тот момент он вообще мало что замечал вокруг и не был способен внятно мыслить, - так было плохо. В любом смысле.