И Ксавьер ничего не сможет ему сделать. Возможно, положение у него сейчас не самое выгодное для борьбы, а противопоставить двадцатипятилетнему вполне крепкому физически, полному сил молодому мужчине, юноше особо нечего, но дом полон народа. Если он будет кричать, его наверняка кто-нибудь услышит, ну и на самый худой конец, совсем рядышком оставалась недопитая бутылка - а уж то, что она может при случае послужить удобным оружием, Равиль помнил хорошо. Убить не убьет, но пыл остудит, а Ожье в подобной ситуации за него заступится… От того, что он потом скажет, а еще вернее, что подумает о «лисенке» - противно замутило.
Едва эти мысли успели промелькнуть в стремительно проясняющемся мозгу, мужчина отстранился, хотя совсем выпускать юношу из цепкой хватки не торопился.
- Я закричу! - выпалил Равиль, как только его губы наконец освободились от плена чужих, горячо надеясь, что на скандал претендент на его постель не пойдет.
- Зачем? - казалось, Ксавьер удивился вполне искренне. - Чего ты испугался… Это был просто поцелуй…
Он придвинулся еще ближе, почти полностью загоняя юношу в удобный для его целей уголок.
- Разве тебе не понравилось? - мурлыкнул мужчина в самое ушко, накручивая на палец темный локон.
- Нет! - с вызовом бросил Равиль, сверкнув на него расширенными глазами, и делая очередную тщетную попытку встать.
- Значит, нужно повторить, тогда распробуешь, - уверенно сообщил Таш и снова завладел губами юноши, без труда преодолев его попытки отбиться.
Само собой, он не собирался немедленно опрокидывать парня на обе лопатки и сию же секунду переходить к завершающей стадии охоты! Во-первых, это опять таки смахивало бы на банальное изнасилование, тем более, что мальчишка определенно стал бы сопротивляться. Во-вторых, Ксавьер Таш умел наслаждаться каждым моментом в жизни - торжества от достигнутой цели, борьбы ли за нее, либо ожидания… Как до сих пор, спустя без малого 12 лет под крылом «доброго дядюшки», наслаждался каждым глотком дорогого вина, нежным вкусом блюд, ощущением тонкой ткани на коже, приятной тяжестью собственного кошелька. Он любил себя, любил чувствовать собственное превосходство, смаковать его, и поводов для того - у него было вполне достаточно.
Сейчас, он безудержно наслаждался вкусом губ юноши - нежных, мягких, слегка шероховатых, потому что мальчишка искусал их за последние дни до плачевного состояния, и они обветрились… Сладких самих по себе и с терпким привкусом выдержанного арманьяка, с гвоздичной нотой молодости и здоровья и с легким изысканным послевкусием невинности. Целоваться юный Поль не умел абсолютно.
Ксавьер превзошел сам себя, лаская то одну, изогнутую сарацинским луком, губку, то переходя к более пухлой нижней товарке, нежно покусывая, раз за разом очерчивая языком контур, пощипывая своими губами, посасывая и вновь пробуя продвинуться в неподатливую влажную глубину. И отмечая, что мальчик уже совсем не сопротивляется.
…Это потом Равиль будет горько упрекать себя за все сразу - за непредсказуемую реакцию тела и еще более непредсказуемую реакцию разума. За эту первую, непростительную минуту замешательства и растерянности, за которую так дорого заплатил в последствии… За то, что рыжий маленький лисенок не кусался и не брыкался, чувствуя как ладонь, сжимающая его колено, ползет все выше и забирается под одежду. За то, что не смог не то, что дотянуться до бутылки и огреть, а даже крикнуть… За все то, что оказалось самой тяжкой его виной!
Он просто оцепенел, не в силах шелохнуться, когда проворные пальцы быстро добрались до паха и принялись умело жать на нужные точки. Застыл, беспомощно и беззвучно всхлипнув от довольного густого мурлыканья, щекочущего ухо:
- Просто поцелуй, малыш… Ничего больше, не бойся! А тебе ведь нравится, золотко мое… Вот так нравится…
Легонько ловкие пальцы пощипывали и поглаживали предательски напрягшийся член, и юноше было уже все равно, что происходит с его ртом. Худшей катастрофы с ним случиться не могло!
Господи, кто бы ты не был, за что, за какие грехи в прошлых жизнях, Ты наградил его ТАКИМ телом?!
Горячий… Комплементы Ожье теперь казались издевательством!
И куда вдруг девалась вся его воспетая и взлелеянная любовь, что у него сейчас яйца сводит от прикосновений первого же мужика, который вот-вот трахнет его… Трахнет нежно…
Из- под плотно зажмуренных век потекли слезы.
- Я не хочу… - наперекор себе всхлипнул Равиль, отворачиваясь от своего персонального палача.
И, кажется, судьба вдруг решила стать милосердной!
- Не плачь, золотце! - все еще шепот, но мужчина немного отстранился и убрал шаловливые руки от паха. - Что в том дурного? Я тебя… таких как ты я еще не видел! Таких красивых. Ни к чему принуждать тебя я не могу, сам понимаешь! Что плохого в том, если нам обоим хочется большего?…
Равиль сидел в уголке, застыв ледяной статуей, и лишь тенью сознания отмечал, что рядом еще кто-то есть, и этот кто-то сейчас целует его ладони и… беспомощно откинутую шею.
Нет… хватит… Не надо!
- Я не хочу!!! - юноша взметнулся, выгибаясь дугой.
Чтобы тут же оказаться в тех же уверенных объятьях: