Вопросы цены и стоимости

А потом, выпустив из рук уже обретенную драгоценность, закрыв глаза, чтобы не видеть то, что в них прямо бросается, и для верности залепив себе уши воском, как Одиссей, плывущий мимо острова сирен, чтобы не слышать криков «Да вот же я, вот, прямо под носом!», начинают плакаться о вечном невезении, или же пространно размышлять о нелегком жребии и несправедливости мироустройства в целом. Чтобы в конце авторитетно заявить: нету счастья, выдумка оно. Либо вздохнуть - не судьба… До слез ухохотаться можно, до чего наглая тварь человек! Но невероятно забавная.

А может быть, судьба просто, как и любая женщина, не слишком терпелива, и начинает мстить, когда неблагодарные созданья раз за разом проходят мимо, отвергая щедрые дары, да еще не постеснявшись свалить всю вину за собственное разгильдяйство и тугодумие на нее же несчастную! Это ж никакого терпения не хватит, видеть как вновь и вновь все твои усилия развеиваются по ветру прахом, а в награду за добрые намерения оставаться вечным козлом отпущения.

Ты человек или кто? Господь дал своему творению свободу воли, однако почему-то не счел нужным научить ею пользоваться! Или это чада попадаются одни неслухи? Заносит, бывает, а ручка у госпожи судьбы тяжелая… Мало еще никому не показалось.

Что ж, как говориться, за что боролись. Для Равиля полупьяный и абсолютно ему не нужный поцелуй оказался воистину разрушительным. Одно дело раздвинуть ноги перед какой-нибудь мразью, сказав себе: «я просто хочу жить, не хочу валяться окровавленным куском мяса и подыхать в куче отбросов. Подавитесь, сволочи!». И совсем другое дело чувствовать как у тебя встает на первого встречного, который тебя погладил… Шлюха это не профессия, это состояние души.

Хорошо, пусть не совсем на первого встречного! Ксавьер Таш тоже был к нему внимателен, помогал в дороге. Он приятный собеседник, и к тому же молодой и красивый мужчина, а Ожье великолепно продемонстрировал ему, что может быть в постели с мужчиной. Да так, что Равилю впервые за его восемнадцать лет начали сниться эротические сны!

Юноша уже далеко не пугливый девственник, он молод, здоров, полон сил, и у его организма само собой имеются естественные мужские потребности. В подобном смысле к женской красоте он был равнодушен. Раньше у него вообще не было возможности любоваться гибким станом или очаровательным личиком прелестниц, да и не до того. Теперь же, в краях, где женщины, не стесняясь, выставляли лица, плечи и груди, были дерзки и улыбчивы, Равиль окончательно осознал свои предпочтения.

Ему нравилось быть с мужчиной, нравилось когда его интимной плоти или входа касались крепкие руки, хотелось подчиняться, следовать им, нравилось ощущение бархатной тверди внутри, а от поцелуев он сходил с ума… Вот именно. Сучка, грязная тварь. Просто до этой проклятой свадьбы еще оставались какие-то иллюзии, ведь и во сне, и наяву с ним был только Ожье, и поцелуи были только его.

А оказалось вот оно как… Как бы не пытался успокаивать себя Равиль, что ничего постыдного не произошло, что ничего странного и унизительного в том, чтобы хотеть мужчину нет, ведь и Ксавьер, и его покровитель предпочитают заниматься любовью с себе подобными полом, что его ответ на ласки был нормальной реакцией тела, плюсом вино на него всегда действовало сильно, - все равно в конце концов юноша почему-то опять скатывался к самобичеванию.

В довершении ко всем несчастьям, Ожье застал его именно в один из таких моментов, и известие о том, что любимый человек стал свидетелем его позора, сокрушило юношу. До чего же он жалок! Искренняя забота показалась издевательством.

- Малыш, он обидел тебя вчера? - встревоженному Грие уже было не до собственных признаний.

Хотелось задавить мерзавца «родственничка» без всяких шуток. Разумеется, он предупредит, чтобы Ксавьер держался от парня подальше, однако мужчина сильно сомневался, что на этакого типа подействуют убеждения и внушения. Самым эффективным было бы отправить любезного родича в Гарону с камнем потяжелее, но до такой степени одержимости лисенком Ожье еще не дошел.

Юноша был очевидно не в себе, и вдруг взглянул на него странно потемневшими глазами, небрежно откинув голову. Малыш? Обидел? Равиля качнуло уже в другую сторону: да, он такой, какой есть, но он не ребенок, и не животинка, подобранная из жалости!

- Обидел? Что вы! Вы же видели, я сам.

Вот это и называется оглушить! Как обухом, а болит не голова вовсе… Толи стареешь, уже, Грие, толи и у тебя есть сердце, да еще способное вот так дернуть. Чем же он тебя настолько зацепил, рыжик? Равиль ведь жизнью хорошо ученый, на совесть, за просто так, из любопытства никому себя тронуть не даст… и это его внезапное «вы» еще!

- Ну, раз сам, так сам, - протянул Ожье, чтоб хоть что-то сказать. - Только, лисенок, я думал, что ты достоин лучшего…