Вор

МАТВЕЙ. Подожди…

Пауза.

Ему… тоже было двадцать два года. Ровно столько же, сколько и тебе, сейчас. Я говорю тебе об одном моем знакомом. Это – один мой знакомый… Вот. Я здесь на кухне буду белить потолок.

Молчание.

ЮРИЙ. А в коридоре будете?

МАТВЕЙ. Да. Да. Да, да. Обязательно. Обязательно. Да. Да.

Встал, подошел к окну, посмотрел на улицу, резко захлопнул форточку, словно ему вдруг стало зябко. Снова сел, пристально смотрит на ЮРИЯ, держа руки, сомкнутые замком, на столе.

Мы с ним были очень дружны. Ты, наверное, и представить себе этого не можешь, но… Но мы были с ним очень дружны. Вот так вот. Так дружны, что с тех пор друзей у меня не было. Ни одного…

Молчание.

Вот. Вот и все. Да, все. Я тебе, кажется, и все рассказал…

Молчание.

ЮРИЙ. Все?

МАТВЕЙ. Да, все. Все. (С запинкой, поспешно). Нет, нет, нет, это не все! Погоди, погоди! Нет, я не сказал тебе самого главного… Голова что-то кружится. Не надо пить. Больше пить не надо.

ЮРИЙ. Да я все понял. Я догадливый мальчик.

МАТВЕЙ. Что ты понял?

ЮРИЙ. Да все понял.

МАТВЕЙ. Как все понял?

ЮРИЙ. Ну, очень просто! Вы были с ним друзьями, так? А сейчас предлагаете мне свою дружбу? Верно?

МАТВЕЙ. Да, кажется так…

ЮРИЙ. Ну, чего же проще-то? Я друг ваш навеки! С такими денежками, да без друзей – тяжело, понятное дело! Вашу руку, фрау мадам, я урок вам первый дам! (Смеется. Протянул ладонь через стол, улыбаясь, смотрит на МАТВЕЯ).

МАТВЕЙ неуверенно взял руку, крепко сжал ее, не выпуская продолжает говорить тихо, глядя ЮРИЮ в глаза:

МАТВЕЙ. Итак. Слушай. Я жил здесь, в этой квартире… Я много лет живу здесь. Вернее, я жил здесь всегда. Вместе с матерью. Ее давно нет уже, моей мамы. Давно нет. Она очень не любила Юрия… Его звали – Юра. Мы были с ним знакомы один год. Всего лишь год. А познакомились двадцать третьего марта, двадцать один год назад. И ровно через год нашего знакомства, день в день… Бывают же совпадения… Послушай. Через год после нашего знакомства я уехал в Москву, в командировку. Он проводил меня в аэропорт, помахал рукой и все смеялся. Он всегда смеялся, ему всегда было весело и радостно жить. Палец покажи – смеяться будет. Нет, нет. Я не идеализирую его. Ты не думай. Он был простым, земным человеком, со всеми слабостями, которые могут быть у человека и прочее… Ну вот. Через два дня он должен был тоже появиться в Москве. Он учился в институте. В том же, где и я. Только я работал и учился заочно, а он – на дневном. Через два дня я стоял на углу Бронной и ждал его. Мы договорились, что встретимся там и пойдем на спектакль. Я достал два билета. В то время Эфрос гремел по Москве…

ЮРИЙ (все так же держит руку в руке МАТВЕЯ). Это кто такой?

МАТВЕЙ. Не важно. Я ждал его на углу Бронной. И он не пришел. Билеты пропали. Я останавливался у родственников. Пошел сразу же к ним. Начал собирать чемодан. Не знаю, почему. Начал собирать….

ЮРИЙ (попытался высвободить руку). Зачем вы все это мне рассказываете? И не смотрите так. Не надо, не надо…

МАТВЕЙ (тихо, настойчиво). Послушай, прошу тебя…. Очень прошу тебя. Я собрал чемодан. Пошел на Павелецкий. Сел в электричку. Приехал в Домодедово. Купил билет. Не знаю как, но купил. Трап от самолета уже убрали. Я кричал, плевался, кусался, распихивал всех, требовал, чтобы меня немедленно посадили в самолет. Именно в этот самолет. Я говорил, что я министр путей сообщения, что я великий русский писатель Лев Толстой, что я сейчас умру, что мне позарез нужно туда, пустите в самолет, я лечу к больной матери…

ЮРИЙ. К какой матери?

МАТВЕЙ. Я очень, очень прошу тебя дослушать. Больше никто никогда не выслушает меня. А я должен кому-нибудь рассказать. Тебе рассказать, обязательно. Иначе – я просто не выдержу, иначе – я просто умру…

ЮРИЙ. Ну-ну. Тихо. Страсти-мордасти. Прихваты у вас, однако, надо сказать… Умру, умру… Да я слушаю. Слушаю внимательно, не надо нервничать, ну?