Вор Города. Ренегат

Галент проспал и облаву в Гончарне, и экстренное заседание Совета, и выступления горожан против произвола священников. Он мог бы гордиться своим успехом, если бы знал о нем. Но мирские проблемы были далеки от Галента, он жил как отшельник в своем доме на крышах и не особо интересовался происходящим внизу. Ирония судьбы — отшельник, ставший вором. При ином раскладе, Галента обязательно объявили бы святым или хотя бы великим мудрецом-аскетом.

Отдохнув, Галент занялся домашними делами. Для начала он разжег огонь в камине, без огня не было и тепла, а значит — жизни. Не зря же у лесных дикарей огонь считается могущественным, но опасным божеством.

Такое времяпровождение можно назвать обыденным, если бы не замаранные кровью одежды вора. Галент осмотрел свою одежду, которая теперь походила на тряпье какого-нибудь мертвеца. Кровь, сажа, пыль, просто грязь — все это было на ней.

"Стоило бы выбросить, но зачем…" — подумал Галент, неудовлетворительно глядя на тряпье.

Будь он простым вором, то избавиться от улик следовало бы, но в его положении это не имело смысла. Если полиция и найдет Галента, того в любом случае будет ждать смертный приговор. Не имело смысла выбрасывать пусть и грязные, кое-где в прорехах, но все же надежные вещи.

Галент обследовал дом на предмет подходящей бадьи, в которой можно было замочить белье. Такая вскоре сыскалась, благо вор тащил все, что могло пригодиться. Он не захламлял жилище специально, просто не знал, что может потребоваться в свободной жизни. Перетащив вещи к себе на крышу, Галент дал зарок, потом все это расставить как следует по углам, чтобы не мешалось. Но зарок так до сих пор и не был выполнен, Галент жил так, словно готовился в любой момент сделать ноги. В принципе, так оно и было на самом деле, так что привыкать к жилью вор не желал.

Воды для стирки было предостаточно, следовало только растопить снега, которого на крышах вдоволь. Работать приходилось руками, так как в доме не было никакой подходящей лопаты.

— Разбогатею и заведу себе служанку, — мечтал Галент. — Вот заживу-то!

Бездумный цикл действий — наполнить ведро снегом и льдом, поставить у камина, перелить воду, повторить — помогал вору немного расслабиться. Напряжение прошлой ночи до сих пор сказывалось, конечности Галента двигались вяло, а мысли так и не приходили в голову. Вор даже не смотрел в сторону награбленного, чтобы не нервировать себя больше надобного.

Оставив белье отмокать, Галент прибрался в спальной комнате, бывшей так же кабинетом. В этой комнате вор мог бы жить всю свою жизнь, лишь изредка выбираясь на волю, чтобы поживиться. Прямо как логовище чудовища, в которое опасно соваться, но для Галента оно было милее всех дворцов-особняков Города. Тут он мог уединиться, почувствовать себя в относительной безопасности, остаться наедине с собой.

Город для Галента был необходим, как кормовая база. Люди и контакты с ними соответственно — поскольку постольку. Естественно, что вора не волновали драматические события, творящиеся на грешной земле. Он о них даже не знал, но если бы узнал, то не удивился. Ну, разогнали демонстрантов и что с того? Как это может лично отразиться на нем самом?

Кто-то мог бы назвать такое существование паразитирующем, но Галент плевать хотел на высокоморальную чушь. Все моралисты носы зажимают, когда вынуждены отстаивать права разумных граждан в Гончарне, что-то не особо рьяно они там работают, но как пылко вещают в Совете.

Город строился из золота, купленного человеческими жизнями, если не душами — эту истину Галент понял давно. Теперь он стал оплачивать свою жизнь чужой, разве плохо он поступал? Он хотя бы не обряжал свои кровавые художества в платье изо лжи. Так что Галенту не требовались костыли из идеологии, чтобы творить свое нехорошие дела. Но вор был бы доволен, узнав, какой переполох он устроил.

Когда в монастыре нашли мертвецов, монахи сразу же поспешили к аббату, рассчитывая получить наставления. Но глава монастыря был мертв, о чем позаботился Галент. Лишившись руководства, как и предполагалось, монастырская братия устроила настоящую кровавую оргию в Гончарне. Ловили всех, кто попадался под руку, досталось даже редким мастеровым района.

Всех, на кого инквизиторы положили глаз, доставили в монастырь. Пленных было столь много, что большинство замучили прямо там — на морозе при свете дня. Никакой организации или четкого управления этим сбродом в рясах не было. Монахи творили свой праведный суд, скармливая костлявой десятки и сотни человек. Убитых было много, некоторые монахи даже не пытались изображать справедливый (по мнению фанатиков) суд.

Естественно, такие действия не могли не остаться незамеченными. Сначала среагировала полиция, попыталась остановить озверевших монахов, но получила достойный отпор. В дело подключились ремесленники, а затем и маги. Усилием полицейских сил и городского ополчения, монахи были загнаны обратно в норы. На время воцарилось спокойствие. По крайней мере, посланники архиепископа смогли добраться до монастыря и передать волю светлейшего.