Вор (ЛП)

Эстелла не моя. Приходят результаты теста на отцовство. Мойра вызывает меня в свой офис, чтобы сообщить эти новости. Пять минут я тупо смотрю на неё, пока она оглашает результаты: нет никакой возможности, никакого шанса, что я её биологический отец. Я встаю и ухожу, не говоря ни слова. И еду, не зная куда. В итоге оказываюсь в своем доме в Напле, в нашем доме. Я не был здесь со временем той истории с Добсоном. Выключаю весь свет и делаю несколько звонков. Сначала в Лондон, потом моей матери, а затем риэлтору. И засыпаю на диване. Проснувшись на следующее утро, закрываю дом, оставив дополнительную связку ключей в почтовом ящике, и еду в свою квартиру. Собираю вещи. Бронирую билет. Улетаю. А сидя в самолете, смеюсь над собой. Я стал Оливией. Я убегаю, и меня больше ничего не волнует. Провожу пальцем по ободку пластикового стаканчика. Нет. Я начну все заново. Мне это необходимо. Если я смогу это сделать, то никогда сюда не вернусь. Продам наш дом. После всех этих лет. Дом, где мы должны были завести детей и вместе состариться. Его быстро купят. Все эти годы я получал предложения, а риэлторы постоянно оставляли свои визитки, на случай, если решусь на продажу. Во время развода я отдал Лие все, что мог, лишь бы она не заполучила этот дом. Она не особо боролась за него, и теперь я понимаю, почему. Она приберегла для меня кое-что посерьезнее. Она хотела вернуть мне дочь, а потом снова ее отнять. Я закрываю глаза. Просто хочу уснуть навсегда.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Оливия

Прошлое

На вечеринках в честь дня рождения я всегда чувствую себя неловко. Кто вообще их придумал? Шарики, подарки, которые тебе не нужны… торт, покрытый глазурью. Я девушка, предпочитающая мороженое. Вишневое с шоколадной крошкой. Кэмми купила мне банку такого и отдала сразу же, как только я задула свечи.

— Я знаю, что тебе нравится, — сказала она, подмигивая.

Благодарю Бога за лучших друзей, которые понимают, что тебе нужно на самом деле.

Я сидела у Кэмми на кухне, устроившись на барном стуле, и наслаждалась мороженым, пока остальные ели мой торт. Повсюду были люди, но я чувствовала себя очень одиноко. И каждый раз, когда мне было одиноко, я винила в этом его. Я поставила мороженое на стол и выглянула из кухни. Ди-джей поставил грустную песню. Какого черта на вечеринке в честь моего дня рождения играет что-то печальное? Я плюхнулась в шезлонг и, слушая музыку, наблюдала за покачиванием воздушных шаров. Шарики были худшей частью вечеринок. Они непредсказуемые: сначала приносят столько радостных эмоций, а в следующую секунду взрываются тебе в лицо. Я люблю и ненавижу непредсказуемость. Тот, кого нельзя называть, был непредсказуемым. Непредсказуемым, как босс.

Когда я послушно начала разворачивать подарки, мой муж стоял слева, лучшая подруга хихикала рядом с миленьким ди-джеем. И никак не ожидала увидеть посылку, упакованную в синюю бумагу.

Я уже открыла двадцать подарков. Слава Богу, что в основном это были подарочные сертификаты! Я их обожала. Не говорите глупостей, будто это не личные подарки. Нет ничего более личного, чем купить себе то, что нравится. Я только отложила последний сертификат на стоявший рядом стул, когда Кэмми оторвалась от флирта с ди-джеем и протянула мне последний подарок. Без открытки. Простая коробка, обернутая блестящей синей бумагой. Сказать по правде, до меня не сразу дошло. Если очень постараться, то можно натренировать свой мозг игнорировать некоторые вещи. И этот оттенок синего был как раз одной из них. Я разорвала ленту ногтем, потом сорвала обертку, скомкала её и бросила на пол. Люди начали отдаляться и болтать, заскучав от представления с разворачиванием подарков, поэтому, когда я открыла крышку коробки и перестала дышать, никто не заметил.

— Вот черт. Чертчертчертчерт.

Никто не услышал меня. Я увидела вспышку. Кэмми сделала ещё один кадр и подошла ко мне, чтобы узнать, почему у меня такое выражение лица, будто я съела лимон.

— Вот черт, — произнесла она, заглянув в коробку. — Это?

Я закрыла крышку и передала коробку ей.

— Не дай ему это увидеть, — умоляла я, глядя на Ноя. Он стоял, отвернувшись, с пивом в руке и разговаривал с кем-то, скорее всего, с Берни. Кэмми кивнула. Я встала и бросилась к дому. Обошла толпу людей, которые все ещё ели мой торт. Повернула направо и, поднявшись наверх, зашла в ванную Кэмми. Там сняла туфли, закрыла дверь и наклонилась над раковиной, тяжело дыша. Через несколько минут появилась Кэмми.

— Я сказала Ною, что тебе стало плохо. Он ждет в машине. Ты сможешь поехать, или мне спуститься и сказать, чтобы он возвращался домой, а ты останешься у меня?

— Я хочу домой, — ответила ей. — Просто дай мне минутку.

Кэмми опустилась на пол, прислонившись спиной к двери. Я села на край её ванны и начала чертить линии на полу большим пальцем ноги.

— Это было неуместно, — заявила она. — Вы вообще нормальные, если посылаете друг другу анонимные посылки?

— Это другое, — запротестовала я. — Я отправила чертово детское одеяльце, а не… это.

Я посмотрела на коробку, которая стояла рядом с Кэмми.