Вор под кроватью

— Я ходила на курсы рисования, — объяснила она. — Специальный курс — как рисовать, используя правое полушарие. Самое сложное — его активировать. Не возражаешь? — Сигрид схватила мою рюмку и одним махом осушила её. — Е-моё, ну и мерзкий вкус, — скривилась она. — Не понимаю, как ты можешь такое пить. Так-так, по-моему, я начинаю входить в правостороннее мозговое состояние.

Она начала водить карандашом по бумаге, а я с восхищением следил, как на белой поверхности проступают черты лица насильника Барбары.

— Слушай, он у тебя получается вполне симпатичный, — заметил я. — И чего ему не хватает? Многие девушки пошли бы с ним по доброй воле.

— Ты прав, но это не мой тип. — Она стёрла резинкой рот и нарисовала заново. — Мне нравятся мужчины постарше.

— Ему лет тридцать пять, не меньше.

— Ну и что? Он родился лет на тридцать позже положенного срока. По мне, так «пока не стал седой, лучше вали домой»! Таков мой девиз.

— Ого!

— Мужчины постарше знают, как надо обращаться с женщиной, — мечтательно произнесла Сигрид. — С одной стороны, они готовы тебя баловать, но с другой — видят все твои хитрости и глупости насквозь. Они умиляются оттого, что ты такая милая крошка, но вокруг пальца их не обвести. Знаешь, что самое ужасное в этом баре? Все до противного молоды.

— Ну, все без исключения «мужчины постарше», которых я знаю, либо голубые, либо женаты.

— Не, голубых мне не надо, а вот против женатиков я не возражаю. Оно даже и лучше, если мужик будет возвращаться к жене. — Сигрид, нахмурившись, вгляделась в рисунок и, вздохнув, протянула его мне. — Получилось довольно похоже, — сказала она, — хотя не совсем. Вот тут что-то не очень, но… ёкарный бабай! — Она вдруг выхватила у меня из рук рисунок, скомкала его и бросила себе за спину, прямо в кучу пустых бутылок.

— Эй, ты чего? — встревоженно спросил я. — Может быть, это и не Ван Гог, но мне бы пригодился…

— Тихо, — прошипела Сигрид. — Он тебе уже не понадобится. Угадай, кто стоит у тебя за спиной? Только не оборачивайся сразу, ради бога.

Конечно же я понял, кто стоял у меня за спиной. После недели совпадений какие могли быть сомнения? Конечно же Уильям Джонсон собственной персоной почтил нас с Сигрид своим присутствием как раз в тот момент, когда она дорисовывала его портрет.

Я взглянул на оригинал и сразу увидел, что Сигрид прекрасно уловила сходство. Что она не смогла передать, так это сочетание самодовольства и брутальности, а также капризно опущенные вниз уголки губ, придававшие ему сходство с одним из римских императоров. Нет, не с Цезарем и не с Марком Антонием. Скорее с Нероном. Или Калигулой.

На нём была узкая майка, открывающая мускулистые плечи и обтягивающая кубики мышц на груди и животе. Джинсы тоже сидели очень плотно, наверное, чтобы девушки падали в обморок от восторга при виде твёрдых круглых ягодиц. Лицо было тёмным от загара, хотя на улице стоял апрель. Он остановился и медленно огляделся по сторонам, потом лениво направился в глубь зала, к столику, за которым сидели две молодые женщины.

— Ага, коршун выбрал себе добычу, — сказала Сигрид.

— Ну да, если сумеет разбить эту парочку.

— А зачем? Даст каждой по таблетке, и дело с концом. Наверное, он сможет дотащить до дома обеих.

— А у них короткие стрижки.

— И что? Ты думаешь, они могут оказаться лесбиянками? Сомневаюсь, но, если они вырубятся, будет ли это иметь значение?

— Вообще-то верно. И что же нам делать?

— Не знаю. Разве у тебя нет плана?

— Я хотел пойти за ним, узнать, где он живёт, — объяснил я. — Но если он захватит с собой девчонок…

— Им тоже несладко придётся. Ну, давай!

— Давай? Давай что?

— Импровизируй, — сказала Сигрид. — Пойди помоги ему познакомиться с ними. А я займусь выпивкой.

Я уже знал, что Сигрид когда-то работала актрисой и моделью. К тому же она только что продемонстрировала недюжинные способности к рисованию портретов. Должно быть, у неё была ещё куча скрытых талантов, самые интересные из которых я всё равно никогда не узнаю, поскольку на мне стоит клеймо «слишком молод». Одним из них, как я понял в тот вечер, был талант фокусника. Не представляю, как она это провернула, но после пары бокалов мы с Одри и Клэр уже вовсю болтали и хохотали, в то время как Уильям Джонсон полулежал на стуле, глядя на нас из-под полузакрытых век и периодически всхрапывая.

Девушки, которые, видимо, считали меня и Уильяма перспективными кавалерами, страшно расстроились от такого проявления неуместной сонливости. Сигрид же мастерски сыграла свою роль.

— О нет, опять? — простонала она, с мученическим видом закатывая глаза. — Он — такой приятный парень, но в последнее время раскисает от одной рюмки. Берни, давай, держи его, чего сидишь? Или хочешь, чтобы он снова заснул у меня под стойкой?