Вор с черным языком

Ганны научились использовать плуг, но никогда не забывали, где повесили свои мечи, упорно поклоняясь Волтану, Тууру и Хаэлу, воинственным богам своих предков-мореходов. Видеть их разбитые караваны, плетущиеся навстречу скудному молровскому гостеприимству, было в самом деле печально.

Никто из нас толком не знал их языка, и мы не смогли бы обменяться с ними новостями, если бы жена вождя клана, возглавлявшего одну из таких групп, не оказалась холтийкой. Гальва спросила, нет ли у нее свежих вестей из Хравы.

– Город разрушен. Жители разбежались, а для великанов он слишком мал, – ответила жена вождя. – Говорят, что там остались только кости и сорняки, а люди либо поднялись в горы, либо спустились в канализацию. Великаны двинулись в ущелья, разрушая деревни и съедая наших волов. Они сровняют с землей все наши дома и будут гоняться за нами по горам. Ты ведь спантийка, верно?

Гальва коротко кивнула, как принято у их народа.

– Тогда у меня есть для тебя новости о королеве. Говорят, она жива, хотя я не встречала никого, кто видел бы ее собственными глазами после падения Хравы. Но я надеюсь, что это правда. Я видела ее однажды. Она лучше, чем король Хагли. – Женщина скосила глаза на мужчину с квадратной головой и такой же квадратной бородой, который хмуро стоял рядом с ней. – Король был дурак, и я могу об этом говорить, потому что мой господин и защитник не потрудился выучить холтийский. Он знает такие слова, как «храбрый», – сказала она, растягивая это слово, и тепло улыбнулась мужу, заслужив ответную горделивую улыбку. – А еще «сильный». Оно ему тоже нравится.

Вождь чуть вскинул подбородок.

– Но он убежал вместе с остальными, когда великан растоптал наш дом. Ты видела их когда-нибудь?

Гальва покачала головой.

– Ясно. Вот почему вы идете им навстречу, а не бежите от них. Скоро вы нас догоните. Или умрете. У вас есть пиво?

– Нет, – ответила Гальва.

– Очень жаль, мы бы купили его. Если у вас есть виски, не говори ему. От виски он становится дурным, но, когда кончается пиво, начинает скрипеть, как несмазанные петли. Ну ладно. Удачи вам.

По ее сигналу беженцы двинулись дальше, но тут Норригаль подняла руку:

– Постой. Ты сказала, что видела королеву.

– Да, я видела королеву Мирейю. До того, как все это началось, конечно.

– Почему ты считаешь, что она лучше, чем ее муж?

– Король не заботился о людях своей страны. Хотел жить в столице и чтобы все ему прислуживали. А она любила страну, хотя это была и не ее родина. Она приезжала в наш городок три года назад в зольне месяце, когда была засуха, и принесла голубей в жертву Аэври, деве дождя. Должно быть, Аэври понравились голуби, она одолжила воды у своей матери, Хаэлвы Озерной, и дождь хлынул еще до того, как королевская процессия скрылась из виду. Это не мои боги, то есть раньше были не моими, но теперь я тоже режу голубей для Аэври. В дождливые годы мы были богаты, в сухие годы бедны. Сначала богаты, потом бедны, а теперь еще бедней. Думаю, я должна была преклонить колени перед Тууром, потому что теперь нам нужно убивать великанов, но, похоже, никому из нас это не по силам. Вы считаете, что у вас получится?

Гальва открыла рот, как будто собиралась ответить, но так ничего и не сказала.

– Твоя любовь к королеве достойна уважения, – сказала Норригаль.

Мужчина с квадратной бородой что-то пробурчал, и его жена зашипела в ответ.

– Так и знала, что он захочет пива, – объяснила она. – Рада была поговорить с вами на холтийском. Да наполнит удача ваши кладовые.

– И твои тоже, – сказала Норригаль.

Вскоре они скрылись из виду.

Мы еще не одолели горы, но были уже в Аустриме.

Что невозможно забыть, однажды побывав в Аустриме, так это цвет. Он какой-то более золотистый, и не только потому, что стоял месяц винокурень. Деревья уже окрасились золотом, но не все, а только один вид, который мне прежде не встречался. Их листья шелестели и трепетали на ветру. Это были не березы, но что-то похожее на березу. Кора легко сдиралась и казалась белой, как дорогая бумага или не самое свежее полотно.

Мы спустились с Соляных гор и остановились на ночлег возле рощи этих деревьев, и вот тогда-то Йорбез едва не убила одного из музыкантов.

Была седьмая ночь винокурня, я стоял на страже и старался не уснуть, то и дело прохаживаясь, взмахивая руками или бегая на месте, чтобы разогнать кровь. Было очень похоже, что снег выпадет еще до того, как мы оставим горы, но ночь выдалась ясная, хотя и довольно холодная. Звезды светили необычайно ярко, и я развлекался тем, что пытался опознать созвездия. Сначала я выследил рога Быка, потом отыскал Топор и Ягненка, но это было легко. В конце концов я различил и бедро Летней Девы, которая не поднимается высоко над горами, а потом снова опустится на зиму для свидания со Счастливчиком, который поднял руки в радостном приветствии или, как утверждали циники, в знак того, что сдается.

– Убери свои chodadu руки от моей сумки, bercaou! – закричала вдруг Йорбез.