Вор с черным языком

Указатель на обочине предупредил о приближении к деревне, поэтому мы свернули с дороги и нашли местечко возле реки, чтобы заночевать и, может быть, наловить рыбы поутру. Из зарослей неподалеку от будущей стоянки валил дым, и Гальва послала меня взглянуть на наших соседей. Я двигался тихо и размеренно, держась в глубокой тени, но оказалось, что играть в прятки не с кем.

Мальчик и две женщины у костра уже не слышали ничего, кроме свирели Самнайра На Гурта, бога, сопровождающего души людей в Холодный лес. Мальчишке свернули шею, а женщины поцеловались с мечом или топором. Это было жуткое зрелище. Костер, за которым они присматривали, оказался угольной кучей. Убитые занимались скучной, утомительной работой – следили за тем, как тлеют угли, а это могло затянуться на несколько дней. Куча была ростом с меня и все еще изрядно дымила. Маленький костер рядом тоже слегка чадил, но он угас больше часа назад. Из перевернутого котелка пахло куриным супом с грибами. Одна из женщин сжимала в руке старую посеревшую деревянную миску. Рядом с ее ногой лежал испачканный в грязи кусок хлеба.

Они как раз собирались поужинать, но их убили из-за еды. И это в лесу, где полно дичи, рыбы и ягод!

Рядом с мальчишкой-углежогом я заметил мешанину следов, среди которых попадались и огромные, длиной с мою руку. Я привел остальных, чтобы они тоже на это посмотрели, а потом спросил Гальву:

– Ты думаешь о том же, о чем и я?

Она выставила вперед два пальца, изображая рога.

Да, она думала о том же.

– О чем именно? – поинтересовалась Норригаль.

Я рассказал ей о баронессе верхом на кобыле с сотней копейщиц под ее началом и о том, на кого они охотились.

– Рогач, – повторила Норригаль названное мною имя. – Мне кажется, за его поимку должны дать немалую награду.

– Есть за что, – ответил я, глядя на мальчика, которому свернули шею с такой легкостью, как будто это был не человек, а малиновка.

– А если это сделал он? – сказала Гальва.

Я представил себе большой мешок со звонкой монетой, который мы могли бы получить за голову смешанника, а затем спросил совета у своего везения. Сердце как будто омыло теплой водой. Обычно я не рвусь биться с чудовищами, а также их слугами. Но эти убивали мирных людей, и я почти ощущал блеск золотых «королев» и серебряных «рыцарей» на своей ладони. Эти деньги не уйдут Гильдии, ведь я заплатил им, взявшись за поручение. Моя доля от награды останется при мне. Несколько таких удачных дел – и я смогу построить себе дом на скале и наполнить его книгами и деньгами.

– Это Рогач, – подтвердил я. – И думаю, мы сумеем завалить этого здоровенного быка.

Поначалу идти по следу было нетрудно, потому что тяжеленный выродок на каждом шагу оставлял отпечатки размером с детскую могилку. Но вскоре, как я и предполагал, следы исчезли. Какая-то магия помогала этим ребятам прятаться. Очень слабая, и уловить ее было сложно. Для меня, но не для Норригаль. Она достала из глубины мешка накладной деревянный нос и примотала его кожаным шнурком. Выглядела она теперь нелепо, но зато эта штука подействовала.

– От этой магии пахнет солью и обувной кожей. Готова поспорить, что его туфли зачарованы так, что не оставляют следов, пока он движется легко. То есть легко для него.

– Ты похожа на драную цаплю, – сказал я, сдерживая смех.

И даже не взвизгнул, когда она ущипнула меня.

Полночи мы шли за ними. Чтобы не торчать у всех на виду, они держались западнее Лососевой дороги, продвигаясь к Пигденею, второму по величине городу во всем Холте, но с более глубокой гаванью, чем в стольном Ламнуре. Нас это вполне устраивало, ведь мы как раз туда и направлялись. Только я сомневался, что человек-бык захочет показаться в городе. Они должны были повернуть назад или взять западнее и там устроить засаду на дороге.

К вечеру мы выбились из сил и остановились на ночлег. Выбрали высокий холм, на вершине которого было больше деревьев, чем вокруг него, и обосновались там. Гальва заметила маленьких желтых птичек, наверное зябликов, порхавших над верхними ветками. Никогда прежде не видел я на ее лице выражения, настолько близкого к улыбке.

Разводить огонь мы не стали. У меня не нашлось при себе подходящего заклинания, чтобы согреться, но у Норригаль оно было. Она отыскала желудь в одном из своих бесчисленных мешочков, подула на него, потерла, пробормотала что-то неразборчивое, и стало заметно теплее. Желудь согревал не хуже, чем уголек из костра или даже целая жаровня, но при этом совсем не светился.

– Миленько, – прошептал я, но она и ухом не повела.

Норригаль положила согревающий желудь на камень, и мы втроем разлеглись вокруг.

– Я посторожу первой, – сказала Гальва. – А потом разбужу тебя.

Я догадывался, что она вызвалась в сторожа, потому что берегла свое вино и оттого плохо спала, если спала вообще. Не скажу, что меня самого так уж клонило в сон, когда где-то поблизости бродил тот, кто сворачивает шеи и ворует суп. Но нужно было попытаться, пока не пришло время моей вахты.