Вор с Рутленд-плейс

За вышедшим на сцену жонглером Шарлотта наблюдала без особенного интереса. Да, то, что он делал, было сложно, но, на ее взгляд, не стоило затраченных усилий. За ним появился комик, отпустивший несколько «бородатых» шуток, встреченных публикой с большим энтузиазмом. Шарлотта решила, что, наверно, чего-то не уловила.

Официант принес еще шампанского, и цвета и музыка как будто стали приятнее.

Хор девушек исполнил песенку, показавшуюся Шарлотте знакомой, а потом выскочивший откуда-то человек принялся выгибаться и складываться самым невероятным образом.

Наконец наступила тишина. Барабаны раскатились дробью. Распорядитель поднял руки.

— Леди и джентльмены, эксклюзивно для вас кульминация нашего вечера — квинтэссенция красоты, смелости, риска и чистейшего восторга — мисс Ада Черч!

Его слова утонули в буре аплодисментов, в которой различались свист и крики. Занавес ушел вверх. Теперь на сцене стояла одна-единственная женщина, изящная, с тонкой талией и длинными-предлинными ногами, закованными в черные брюки. Фрак и белая рубашка не скрывали фигуры, а цилиндр странным образом удерживался на копне огненно-рыжих волос. Она улыбалась, и исходившая от нее радость, казалось, заполняла весь зал.

— Браво, Ада! — крикнул кто-то, и его поддержали хлопками. Заиграл оркестр, и женщина во фраке разразилась веселой, залихватской и непристойной песней. Голос был глубокий и сочный, а сама песенка не то чтобы вульгарная, но полная полунамеков и особенной, трогательной интимности. Публика одобрительно ревела и подпевала хором, а к третьей песне Шарлотта с ужасом поймала себя на том, что тоже присоединилась, захваченная поднимающейся в ней волной звенящего счастья. Рутленд-плейс осталась где-то далеко, за тысячу миль, и она хотела забыть ее тьму и беды. Все хорошее было здесь, в огнях и тепле, в песнях с Адой Черч, в веселом бурлении всепобеждающей жизни.

Кэролайн, наверно, остолбенела бы от ужаса, но Шарлотта уже пела вместе со всеми, нисколько не уступая соседям в голосистости: «Чарли-Шампань мое имя!»

Занавес наконец упал в последний раз. Шарлотта перестала хлопать и, обернувшись, увидела, что Иниго таращится на нее во все глаза. Ей бы следовало смутиться, но было весело, а прочее значения не имело.

Иниго поднял бутылку и, обнаружив, что там уже ничего не осталось, сделал знак официанту. Он еще не успел открыть новую, когда Шарлотта увидела, что прямо к ним, помахивая рукой и ловко избегая тех, что тянутся к ней, идет Ада Черч. Она остановилась у их столика, и Иниго тут же поднялся и предложил ей стул.

Она поцеловала его в щеку, а он обнял ее за талию.

— Привет, милый, — сказала Ада и, повернувшись, ослепительно улыбнулась Шарлотте.

Иниго слегка поклонился.

— Миссис Питт, позвольте представить — моя сестра Отилия. Отилия, это Шарлотта Питт, дочь наших соседей, вышедшая замуж за полицейского, чем так подвела свою семью. Вбила в голову, что мы разделались с тобой, поэтому я привел ее сегодня сюда — показать, что ты в полном здравии.

Редкий случай — Шарлотта не нашлась, что сказать.

— Разделались со мной? — недоверчиво повторила Отилия. — Восхитительно! Знаете, такая мысль наверняка посещала папу, да только ему смелости недостало! — Она рассмеялась, и смех этот зазвенел восторгом. — Чудесно! — Она подхватила брата под руку. — Хочешь сказать, полиция на самом деле допрашивала папу насчет того, что он со мной сделал, и подозревала в убийстве? Хотела бы я увидеть его лицо и послушать, как он выворачивается… Он ведь скорее бы умер, чем признался, кем я стала!

Иниго все еще обнимал ее, но уже не улыбался.

— Дело не только в этом, Тили. У нас случилось убийство. Настоящее. Мину Спенсер-Браун отравили. Она подглядывала за людьми и, похоже, увидела что-то такое, из-за чего кто-то не остановился перед убийством. Неудивительно, что полиция заподозрила связь с твоим исчезновением.

Смех замер на губах девушки, и она еще сильнее ухватилась за плечо брата длинными изящными руками с побелевшими костяшками пальцев.

— Боже! Ты не думаешь…

— Нет, — быстро ответил он, — это не то. У папы мыслей никаких, а маме, по-моему, и нет никакого дела. Знаешь, я смотрел на нее через стол и думал, что она даже хочет, чтобы об этом узнали все, особенно он.

— Но ты же их вернул? Ты обещал…

— Конечно, вернул. Как только узнал, что и откуда. Больше никто не знает. — Он повернулся к Шарлотте. — Боюсь, у моей матери есть достойная сожаления привычка брать не принадлежащие ей вещи. Я стараюсь возвращать их как можно скорее. К сожалению, с медальоном вашей матери вышла задержка. Она не сказала, что он пропал, а я не знал, кому его возвращать. Надеюсь, причины объяснять не надо?

— Нет, — поспешно ответила Шарлотта. — Лучше не надо. — Еще одна загадка. А ведь ей нравилась Амброзина Чаррингтон. — Но почему она это делает?

Иниго выдвинул еще один стул, и они с Отилией сели. Теперь сходство бросалось в глаза, и сомнений в том, кто такая на самом деле Ада Черч, уже не оставалось.