Вор в роли Богарта

— Все, что осталось, — сказал я, — это кусок скотча на стене, там, где была приклеена карта. Ну и, возможно, еще ее отпечатки, если только она не стерла их перед тем, как уйти.

— Но почему она так поступила?

— Не знаю. И потому хочу спросить тебя. Что могло заставить женщину исчезнуть столь внезапно?

— Понятия не имею, Берн. Может, ты сказал что-то не то?

— Что-то смешное?

— Да нет, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. А какая она была… после этого?

— Грустная. Но сказала, что после любви ей всегда почему-то грустно.

— Прямо сразу? Нет, лично мне бывает грустно только наутро, когда я просыпаюсь и вижу, с кем пришла домой. — Она передернула плечами и заглушила воспоминания глотком виски. — Если ей всегда бывает грустно, — продолжила она, — это, пожалуй, объясняет тот факт, почему она раскачивалась целых две недели. Но вот почему исчезла, все равно остается непонятным.

— Мне тоже.

— Как тебе кажется, ее могли похитить?

— Думал об этом. Но к чему похищать ее со всеми вещами?

— Потому, что в таком случае она исчезает бесследно.

— Что ты имеешь в виду?

— Какой у нас последний день месяца? Вторник? Так вот, в среду тот, кто ее увез, кем бы он там ни был, звонит хозяину дома и говорит, что тот может сдать квартиру новому жильцу, потому как она больше не вернется. И тот идет проверять и видит, что да, действительно, кроме мебели, ничего не осталось. А ты вроде бы сам говорил, что мебель досталась ей вместе с квартирой.

— К тому же она вряд ли смогла бы унести ее сама, без посторонней помощи.

— Да. Так вот, она исчезает со всеми своими сумками и тряпками, а хозяин вселяет туда нового жильца, и все. Исчезла без следа.

— Но почему бы ей и не оставить все свое барахло? Ее бы никто не хватился. Да я и сам бы не узнал, если бы не заглянул в гардероб и не увидел, что одежды там нет, как нет и других вещей, что были прошлой ночью.

— Тогда это означает, что она сама уехала.

— Согласен, — сказал я. — И предварительно собрала все свои вещички, потому что хотела их сохранить. Может, она действительно задолжала квартплату или же срок аренды вышел, может, именно поэтому она исчезла столь внезапно. Но у меня ощущение, что за этим кроется что-то другое. Почему она мне не позвонила? Почему не предупредила, что не придет в кино? Ей что, было жаль потратить четвертак и сообщить мне?

— Может, она не знала, как тебе сказать..

— Что именно?

— Если бы сказала, — заметила Кэролайн, — вот тогда мы бы знали, что именно. И знаешь, Берн, сдается мне, она сама собрала свои вещи. Посторонний упаковал бы и простыни, и одеяла.

— Выходит, она оставила их потому, что считала оскверненными, что ли?

— Нет. Просто она знала, что они достались ей вместе с квартирой. Ведь меблированные комнаты и квартиры часто сдают вместе с постельным бельем. А как насчет кухонной утвари?

— Там была двухконфорочная плита и маленький настольный холодильник. Никаких кастрюль и сковородок я не заметил.

— Наверное, она всегда ела в городе.

— Насколько я мог заметить, питалась она исключительно попкорном. И еще как-то раз съела пол-эклера, — пожал я плечами. — Впрочем, в холодильник я не заглядывал. Может, и надо было… Лично сам я съел сегодня только кусок пиццы на ленч и пакетик попкорна на обед.

— О, но это же просто ужасно, Берн!

— Ничего, зато я плотно позавтракал. Если мне не изменяет память… Нет, ей-богу, не помню, завтракал я сегодня или нет.

— Тогда давай закажем тебе пожевать.

— Нет, лучше закажем еще выпить, — сказал я и понес бокалы к бару.

Выждав какое-то время, она заметила:

— Знаешь, Берни, внутренний голос мне говорит, что не следует позволять тебе напиваться. А другой голос твердит: «Пусть пьет сколько хочет».

— Этот другой, — сказал я, — и есть глас истины и здравого смысла.

— Я ничего в этом не понимаю, Берн. Просто ты слишком много пьешь на пустой желудок.

— Пустым его не назовешь. — Я похлопал себя по обсуждаемой части организма. — Попкорн занимает ужасно много места… Хочешь набить пузо, жуй попкорн!

— Но ведь это один воздух, а не еда, Берни.

— Неправда, он тяжелее воздуха. Если бы он был воздухом, то не лежал бы в брюхе… Всплыл бы на поверхность.

— Берн…

— Да я сожрал, наверное, целый баррель этого самого попкорна! — воскликнул я. — Знаешь, есть такая мера объема сыпучих тел, баррель? Иногда ее называют попроще, бочонком.

— Знаю.

— Обычно я съедаю только половину барреля, потому как вторую половину ест Илона. И знаешь что? Когда она не появилась без четверти семь, я понял, что она не придет вообще. Знал еще до того, как купил билет.

— Но почему, Берн?

— Знал, и все тут, — ответил я. — Просто чувствовал. — Я немного поразмыслил над сказанным. — Бывает, что люди знают кое-какие вещи. Но это совсем не то, что знать, к примеру, что Пирр — столица Южной Дакоты. Про него я знаю, потому что миссис Голдфус заставила нас выучить все столицы всех штатов.

— Кто она такая, эта миссис Голдфус, и зачем это ей понадобилось?

— Это была наша учительница в пятом классе, и в этом просто заключалась ее работа.

— Столицы всех штатов… И ты до сих пор помнишь?