Вор времени

– Подожди, подожди, – вмешалась Сьюзен. – Ерунда какая-то. Аудиторы ненавидят все, что касается жизни. А ты Аудитор, не так ли?

– Понятия не имею, кто я такая. – Леди ле Гион вздохнула. – Знаю только, что сейчас поступаю так, как Аудитор поступать не должен. Мы… их… нас нужно остановить!

– Конфетами? – вскинула брови Сьюзен.

– Мы впервые узнали, что такое вкус. Это чувство нам враждебно. У нас нет от него защиты.

– Но… конфеты?

– Сухое печенье едва не убило меня, – пояснила ее светлость. – Сьюзен, ты вообще можешь себе представить, что это такое, впервые в жизни почувствовать вкус? Мы создали наши тела идеальными. Абсолютно идеальными. Их вкусовые сосочки были новенькими, неиспорченными. Сама вода действует на нас как вино. А конфеты… Тут даже мозг отказывает. Ничего не остается, кроме вкуса. – Она вздохнула. – Какой прекрасный способ умереть.

– Но на тебя, судя по всему, вкус не действует, – с подозрением заметила Сьюзен.

– Повязка на лице и перчатки, – объяснила леди ле Гион. – Однако и в них я себя едва сдерживаю. О, совсем забыла о приличиях. Присаживайтесь же, прошу вас. Подвиньте ту малышку.

Лобсанг и Сьюзен переглянулись. Леди ле Гион заметила это.

– Я сказала что-то не то?

– Мы не относимся к людям как к мебели, – ответила Сьюзен.

– Но они же об этом никогда не узнают, – удивилась ее светлость.

– Зато мы узнаем, – пояснил Лобсанг. – В этом все дело.

– А, понятно. Мне еще столькому предстоит научиться. Боюсь, в понятии «быть человеком» слишком много нюансов. Значит, ты, молодой человек, сможешь остановить часы?

– Пока не знаю как, – ответил Лобсанг. – Но мне… мне кажется, я должен это знать. Во всяком случае, я попробую.

– А часовщик должен знать? Он здесь.

– Где? – рявкнула Сьюзен.

– Чуть дальше по коридору, – сказала леди ле Гион.

– Ты принесла его сюда?

– Он едва передвигал ноги. Серьезно пострадал в драке.

– Что? – насторожился Лобсанг. – Как он мог вообще передвигать ноги? Мы находимся вне времени!

Сьюзен собралась с духом.

– Он носит свое время с собой. Как и ты. Он твой брат.

И это было ложью. Но он еще не был готов к правде. Он и ко лжи-то не был готов, судя по выражению лица.

– Близнецы, – сказала госпожа Ягг. Она взяла свой бокал, посмотрела на него и поставила на стол.

 – Родился не один ребенок, а близнецы. Мальчишки. Но…

Она посмотрела на Сьюзен взглядом, похожим на термическое копье.

– Ты думаешь: «Ну вот сидит передо мной какая-то карга, сплетница-повитуха», – сказала она. – Думаешь: «Ну что она может знать?»

Сьюзен из вежливости решила не лгать.

– Часть меня так и подумала, – призналась она.

– Отличный ответ!

Часть нас может думать что угодно, – хмыкнула госпожа Ягг. – Часть меня, например, думает: «Почему эта надменная соплячка разговаривает со мной как с пятилетней девчонкой?» Но большая часть меня думает: «У нее и без меня куча проблем, и повидала она многое из того, что человеку видеть вообще не положено». Напоминаю, часть меня, а значит, и я. Видеть то, что человеку видеть не положено… именно это и делает нас людьми. В общем, девонька… если у тебя есть мозги, то часть тебя думает: «Передо мной сидит ведьма, видевшая моего деда много раз, когда сидела у ложа больного и когда оно вдруг превращалось в смертное ложе. В общем, если она готова плюнуть ему в глаза, когда настанет ее время, то я позволю ей сейчас высказаться». Ясненько? И пусть все наши части остаются при нас, – она вдруг подмигнула Сьюзен, – как однажды сказал его святейшество артистке.

– Совершенно с тобой согласна, – кивнула Сьюзен. – Абсолютно.